Украина на дыбе. Александр Проханов
Как мне жаль Украину! Жаль до слёз эту прекрасную, восхитительную землю, её добродушный, многомудрый, трудолюбивый народ. За что Украине выпала такая беда?
Отроком под Кременчугом, в селе Беляки, я уже обожал эти бескрайние украинские степи с душистыми подсолнухами и хлебами. Дід Данило, у которого я жил, ходил по утрам с лёгкой сеточкой на тихую речку с белыми лилиями. Приносил домой огромных золотых карасей и потчевал меня. Под Черниговом, в городке Седнев, я гулял по прохладным дубравам, и казалось, среди этих дубов вот-вот появится богатырь. И я вслушивался: не стучат ли по лесной дороге копыта могучего коня?
В Чернигове храм Параскевы Пятницы на Торгу казался совершенством, поражал изяществом и волшебной гармонией. В Сорочинцах я был на ярмарке и не забуду это восхитительное соцветие: шум, гам, разгорячённые лица, соломенные шляпы, душистые борщи, ликование, пляс, благодушная радость, которую может источать только добрый и весёлый народ.
В Чернобыле, когда взорвался четвёртый проклятый блок и остатки реактора опускались вниз, прожигая бетонную пяту, грозя чудовищным взрывом грунтовых вод, я погружался в штольню под этот реактор. Штольню пробивали донецкие шахтёры. Лихие парни по шаткой колее выталкивали наружу вагонетки, полные грунта. Я стоял, поддерживая руками пяту, словно хотел удержать чудовищный, горящий над моей головой реактор.
На ракетном заводе «Южмаш», величественном советском красавце, я разглядывал грандиозную, страшную своим видом ракету, наречённую противником «Сатаной». Эта ракета спасла мир от ядерной катастрофы, привела к ракетно-ядерному паритету, остановила зловещую гонку.
На харьковском заводе «Турбоатом» я любовался грандиозными сверкающими слитками, которые медленно вращались, и острый резец снимал с них сияющую стружку. Я держал в руках этот тёплый стальной завиток. В КБ имени Антонова я видел невероятные по своим размерам и мощи самолёты «Руслан» и «Мрия», те, на которых доставлялся на Байконур космический челнок «Буран». Днепрогэс, созданный из красного гранита и хрусталя, казался мне совершенством. С благоговением я касался граней этого восхитительного кристалла.
Господи, за что ты наделил Украину этой сегодняшней страшной долей? За что послал ей череду правителей, каждый из которых был хуже предшествующего? Кравчук, коммунистический расстрига и оборотень, по-разбойничьи, с Ельциным и Шушкевичем, разгрызли на куски Советский Союз. Теперь, когда я смотрю на состарившееся, потускневшее лицо Кравчука, вижу в нём тоску и неуверенность человека, предавшего своего благодетеля. Кучма, директор великого «Южмаша», став президентом независимой Украины, этого обломка Советского Союза, неужели он не чувствовал, что его великолепный завод обречён на гибель? Написав книгу «Украина — не Россия», неужели не понимал, что это реквием по «Южмашу»?
Президент Ющенко, который отравил себя стволовыми клетками и те кипели в нём, превратив его лицо в глыбу застывшей лавы, он, открытый националист и русофоб, неужели не дорожил той великой советской цивилизацией, в которой Украина играла славную роль? Он поменял эту роль на местечковость, на недальновидность хуторянина, предпочитающего украинский «млын» советским электронным заводам.
Янукович, которого считали прорусским. Его прорусскость заключалась в том, что он жадно глотал российские кредиты, которые потом растворялись среди его махинаций. Тяжёлый, неразвитый, с бременем уголовных дел, он оказался трусом, сбежал с корабля в период, когда Украина падала в пропасть.
Я стоял на Майдане среди ледяной снежной пурги, опуская замёрзшие руки в железную бочку, на дне которой тлели дрова и угли. Слышал, как ветер треплет брезент палатки, на которой был приколот портрет Бандеры. Молодые люди в вязаных шапочках обступили меня и приглядывались, и я чувствовал на себе их угрюмые беспощадные взгляды — за день до кошмара на улице Грушевского.
Украина вышла на Майдан, полагая, что вершит великую европейскую революцию, после которой человечество пойдёт другим путём — очищенное, просветлённое, исполненное творчества. А вместо этого получила президентом Порошенко — плотоядное чудище, имитирующее украинский путь в Европу. Он все эти годы обирал несчастную страну, собирал дань с газа, стали, хлеба, украинского чернозёма. Он раздобрел на крови Донбасса, стал ненавистным для Украины. Он впустил в украинскую политическую жизнь странные существа, похожие на жуков-короедов, которые изгрызли, превратили в труху древо украинской истории. Из каких личинок, из каких щелей появились эти аваковы, климкины, тягнибоки? Как они пролезли во все поры украинской жизни? Мелкотравчатые, злые, алчные…
И теперь из этого шевелящегося скопища появляется Зеленский. Хохмач, хохотун, живчик, как стрекоза, он порхает над украинским пепелищем. И это он станет президентом Украины? Он спасёт Украину от краха? Создаст единую украинскую нацию? Превратит Украину в европейскую страну, подобную Франции? Обеспечит мир на Донбассе? Остановит террористические группы, нацеленные на русский Крым?
Юмористы — это особый народ. У них организм вырабатывает смех в любое время дня и ночи, по любому поводу. Юмористы всё время шутят, всё время смешат. Иногда удачно, а чаще неудачно. Они вырабатывают смех, как желудочный сок. Смеются над всем, как «Шарли Эбдо» смеётся над утонувшим младенцем. Юмористы — это те, кто своим смехом превращает в труху любые ценности, любые мучительные проблемы. Зеленский — это волосок из бороды Коломойского. И этот волосок становится президентом Украины?
Вспоминаю друзей моей молодости, украинских художников и писателей, которые мечтали о независимой Украине и называли меня русским империалистом. Пели мне, москалю, дивные украинские песни, среди которых запомнилась мне одна, осуждавшая Хмельницкого: «Ой, Богдане, Богдане, неразумный ты сыну, занапастив вийско, сгубив Украину». Вспоминаю наши разговоры о российско-украинской истории, о Ключевском и Костомарове, о несхожей пластике украинских и русских церквей, о непохожей красоте украинских и русских икон. Я спорил, отбивался от их яростного оснащённого интеллектуализма, что не мешало мне восхищаться художницей Ганной Собачко, с её волшебными цветами, листьями и ягодами.
Олесь Бузина, с которым мы спорили, был украинский империалист. Он мечтал о сохранении империи, но так, чтобы столица этой империи из Москвы перетекла в Киев, ибо Киев — мать городов русских. Где эти украинские философы, литераторы, мистики? Где украинские стратеги, которые смогли бы сберечь драгоценную советскую цивилизацию, взращивая населявшие её народы до той сложности, при которой между ними исчезнут всякие этнические противоречия, вместо того чтобы упрощать эти народы? И упростившись, эти народы слиплись, как куски разноцветного пластилина, образовав серое неразличимое месиво.
Когда я думаю о сегодняшней Украине, вспоминаю КБ имени Антонова. Цех, где испытывались на прочность самолёты. Я помню самолёт, помещённый в огромную клеть, в гигантский стальной штатив, словно его подняли на дыбу. Его растягивали стальными канатами, выкручивали суставы, в него ввинчивали свёрла, отрывали листы обшивки. Самолёт стенал, рыдал, а его продолжали мучить.
В этом цехе внезапно появился странный человек. Он был молод, темноволос и подвижен. И он всё время смеялся. Что-то в этом умирающем самолёте казалось ему смешным. Быть может, это был будущий президент Украины?
Ещё накануне украинских выборов во время дебатов на стадионе в Киеве было очевидно, что Зеленский победит. Порошенко выступал сыто, откормленно. Он объелся мяса — того, растерзанного снарядами на Донбассе, и того, что обугленное лежало на улице Грушевского в дни Майдана.
Зеленский выглядел голодным, он выступал натощак. Он был поджарый, в глазах его горел огонь гастрономических желаний. Он рвался к мясу. И мясо, заполнившее трибуны стадиона, ревело, свистело, радуясь тому, что скоро будет съедено.
Как случилось, что победители Майдана, натолкав своих людей повсюду — в политические верхи, в экономику, промышленность, в газеты и на телевидение, в культуру, в дипломатические ведомства, в партии, в армию, как случилось, что все эти тягнибоки и яроши, климкины и аваковы, коломойские и порошенки, заграбастав себе всю Украину, закатав её в многослойный гудрон, допустили, чтобы сквозь этот гудрон пробился Зеленский? Он пробился не как травинка в крохотную щель. Не как упрямый гриб сквозь лопнувшую коросту асфальта. Он появился сквозь гигантскую пробоину, которая образовалась в украинский элите, что безраздельно контролировала власть на Украине с 2014 года.
Как наши российские политологи, изнемогая на политических шоу, состязаясь с чубатыми или лысыми «западэнцами», как они могли проворонить явление Зеленского?
Может быть, русская разведка присылала из Киева в Кремль аналитические справки о скором триумфе Зеленского? Может быть, русская дипломатия после позора Черномырдина и Зурабова очнулась и призывала Москву присмотреться к эстрадному хохмачу, к его бегающим глазкам и острым зубкам? Нет, интеллект российских разведчиков и политологов сплоховал. Их слух был восприимчив к скрежету гусениц на Донбассе, к шёпоту тайных осведомителей и агентов, но он не был восприимчив к смеху. Смех не воспринимался ими как оружие, не воспринимался как страшная сила, способная разрушать империи, уничтожать репутации, свергать вождей и монархов, превращать святыни в горы мусора, принуждать народ плясать чечётку на костях мучеников. С огромным опозданием, за день до финальных выборов, они поняли, что смех и шоу-бизнес стали владыками мира. «Владыкой мира будет смех!» — это один из самых главных и драгоценных уроков победы Зеленского.
Шоу-бизнес с его отвратительным бесстыдством, с его порочными королями и королевами подбирается к Кремлю. На русское общественное мнение обрушиваются ударные волны смеха, разбивая вдребезги черепа обезумевших обывателей. Они уже больше не могут без смеха, «подсели» на смех. У них начинается ломка, если их отлучают от вечно хохочущего «Эха Москвы», от «Камеди клаб» с его непрерывным гоготом, от Петросяна с его смешками и ужимками, от Урганта, который вдыхает кислород, а выдыхает веселящий газ, отчего дуреют зрители его телепрограмм. Смешки и анекдотики, которыми грешит даже Норкин, эти смешки сползают куда-то вглубь трусов и там, ниже пояса, находят повод посмеяться.
После победы Зеленского центр украинской государственности переместился из Киева в Одессу, в эту столицу мирового смеха, туда, где живёт «дежурный по стране» Жванецкий, откуда, как крылатые муравьи, вылетают сонмы смехачей, наполняя эстрады, клубы, сатирические журналы, теле- и радиопередачи. Одесская смеховая культура является фактором мировым. «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди».
На одесском крематории висит надпись «Смех и пепел». Смеховая культура победила. Теперь нельзя будет без смеха говорить о детях, умирающих от онкологических заболеваний. О стариках, которые рыдают, когда на их глазах разрушаются памятники великой войны. Об ополченцах Донбасса, стоящих насмерть у окраин Луганска и Донецка.
Когда Зеленский станет во главе страны, ему не хватит своих украинских шоуменов, он может обратиться к России. Алла Борисовна Пугачёва с её суррогатным материнством вполне может стать министром обороны Украины. Галкин возглавит Министерство иностранных дел. Киркоров пойдёт в Министерство культуры. Музыкант Макаревич станет министром по делам восточных территорий.
Пускай Зеленский пригласит на должность главы Госсовета Ксению Анатольевну Собчак. Но та не пойдёт. Она рвётся в Кремль. Рассказывает о своих любовниках, показывает голые ягодицы, обнажает следы пластических операций. Она хочет стать президентом России. Все геи и лесбиянки видят в ней своего кандидата. Когда она обыграет на выборах усталых и изнурённых представителей партий, под восторженный рёв почитателей будет присягать в Кремле на Конституции, вместо своей первой президентской речи она сделает шпагат, подражая Анастасии Волочковой. И мы услышим хруст её сухожилий и костей и восторженный хохот обожателей.
Среди этого вселенского смеха никто не заметит, как по тайному водостоку льётся бесконечная река славянских слёз, и от них на пространствах Украины и России образуются солончаки, белоснежно сверкая на солнце.
Отроком под Кременчугом, в селе Беляки, я уже обожал эти бескрайние украинские степи с душистыми подсолнухами и хлебами. Дід Данило, у которого я жил, ходил по утрам с лёгкой сеточкой на тихую речку с белыми лилиями. Приносил домой огромных золотых карасей и потчевал меня. Под Черниговом, в городке Седнев, я гулял по прохладным дубравам, и казалось, среди этих дубов вот-вот появится богатырь. И я вслушивался: не стучат ли по лесной дороге копыта могучего коня?
В Чернигове храм Параскевы Пятницы на Торгу казался совершенством, поражал изяществом и волшебной гармонией. В Сорочинцах я был на ярмарке и не забуду это восхитительное соцветие: шум, гам, разгорячённые лица, соломенные шляпы, душистые борщи, ликование, пляс, благодушная радость, которую может источать только добрый и весёлый народ.
В Чернобыле, когда взорвался четвёртый проклятый блок и остатки реактора опускались вниз, прожигая бетонную пяту, грозя чудовищным взрывом грунтовых вод, я погружался в штольню под этот реактор. Штольню пробивали донецкие шахтёры. Лихие парни по шаткой колее выталкивали наружу вагонетки, полные грунта. Я стоял, поддерживая руками пяту, словно хотел удержать чудовищный, горящий над моей головой реактор.
На ракетном заводе «Южмаш», величественном советском красавце, я разглядывал грандиозную, страшную своим видом ракету, наречённую противником «Сатаной». Эта ракета спасла мир от ядерной катастрофы, привела к ракетно-ядерному паритету, остановила зловещую гонку.
На харьковском заводе «Турбоатом» я любовался грандиозными сверкающими слитками, которые медленно вращались, и острый резец снимал с них сияющую стружку. Я держал в руках этот тёплый стальной завиток. В КБ имени Антонова я видел невероятные по своим размерам и мощи самолёты «Руслан» и «Мрия», те, на которых доставлялся на Байконур космический челнок «Буран». Днепрогэс, созданный из красного гранита и хрусталя, казался мне совершенством. С благоговением я касался граней этого восхитительного кристалла.
Господи, за что ты наделил Украину этой сегодняшней страшной долей? За что послал ей череду правителей, каждый из которых был хуже предшествующего? Кравчук, коммунистический расстрига и оборотень, по-разбойничьи, с Ельциным и Шушкевичем, разгрызли на куски Советский Союз. Теперь, когда я смотрю на состарившееся, потускневшее лицо Кравчука, вижу в нём тоску и неуверенность человека, предавшего своего благодетеля. Кучма, директор великого «Южмаша», став президентом независимой Украины, этого обломка Советского Союза, неужели он не чувствовал, что его великолепный завод обречён на гибель? Написав книгу «Украина — не Россия», неужели не понимал, что это реквием по «Южмашу»?
Президент Ющенко, который отравил себя стволовыми клетками и те кипели в нём, превратив его лицо в глыбу застывшей лавы, он, открытый националист и русофоб, неужели не дорожил той великой советской цивилизацией, в которой Украина играла славную роль? Он поменял эту роль на местечковость, на недальновидность хуторянина, предпочитающего украинский «млын» советским электронным заводам.
Янукович, которого считали прорусским. Его прорусскость заключалась в том, что он жадно глотал российские кредиты, которые потом растворялись среди его махинаций. Тяжёлый, неразвитый, с бременем уголовных дел, он оказался трусом, сбежал с корабля в период, когда Украина падала в пропасть.
Я стоял на Майдане среди ледяной снежной пурги, опуская замёрзшие руки в железную бочку, на дне которой тлели дрова и угли. Слышал, как ветер треплет брезент палатки, на которой был приколот портрет Бандеры. Молодые люди в вязаных шапочках обступили меня и приглядывались, и я чувствовал на себе их угрюмые беспощадные взгляды — за день до кошмара на улице Грушевского.
Украина вышла на Майдан, полагая, что вершит великую европейскую революцию, после которой человечество пойдёт другим путём — очищенное, просветлённое, исполненное творчества. А вместо этого получила президентом Порошенко — плотоядное чудище, имитирующее украинский путь в Европу. Он все эти годы обирал несчастную страну, собирал дань с газа, стали, хлеба, украинского чернозёма. Он раздобрел на крови Донбасса, стал ненавистным для Украины. Он впустил в украинскую политическую жизнь странные существа, похожие на жуков-короедов, которые изгрызли, превратили в труху древо украинской истории. Из каких личинок, из каких щелей появились эти аваковы, климкины, тягнибоки? Как они пролезли во все поры украинской жизни? Мелкотравчатые, злые, алчные…
И теперь из этого шевелящегося скопища появляется Зеленский. Хохмач, хохотун, живчик, как стрекоза, он порхает над украинским пепелищем. И это он станет президентом Украины? Он спасёт Украину от краха? Создаст единую украинскую нацию? Превратит Украину в европейскую страну, подобную Франции? Обеспечит мир на Донбассе? Остановит террористические группы, нацеленные на русский Крым?
Юмористы — это особый народ. У них организм вырабатывает смех в любое время дня и ночи, по любому поводу. Юмористы всё время шутят, всё время смешат. Иногда удачно, а чаще неудачно. Они вырабатывают смех, как желудочный сок. Смеются над всем, как «Шарли Эбдо» смеётся над утонувшим младенцем. Юмористы — это те, кто своим смехом превращает в труху любые ценности, любые мучительные проблемы. Зеленский — это волосок из бороды Коломойского. И этот волосок становится президентом Украины?
Вспоминаю друзей моей молодости, украинских художников и писателей, которые мечтали о независимой Украине и называли меня русским империалистом. Пели мне, москалю, дивные украинские песни, среди которых запомнилась мне одна, осуждавшая Хмельницкого: «Ой, Богдане, Богдане, неразумный ты сыну, занапастив вийско, сгубив Украину». Вспоминаю наши разговоры о российско-украинской истории, о Ключевском и Костомарове, о несхожей пластике украинских и русских церквей, о непохожей красоте украинских и русских икон. Я спорил, отбивался от их яростного оснащённого интеллектуализма, что не мешало мне восхищаться художницей Ганной Собачко, с её волшебными цветами, листьями и ягодами.
Олесь Бузина, с которым мы спорили, был украинский империалист. Он мечтал о сохранении империи, но так, чтобы столица этой империи из Москвы перетекла в Киев, ибо Киев — мать городов русских. Где эти украинские философы, литераторы, мистики? Где украинские стратеги, которые смогли бы сберечь драгоценную советскую цивилизацию, взращивая населявшие её народы до той сложности, при которой между ними исчезнут всякие этнические противоречия, вместо того чтобы упрощать эти народы? И упростившись, эти народы слиплись, как куски разноцветного пластилина, образовав серое неразличимое месиво.
Когда я думаю о сегодняшней Украине, вспоминаю КБ имени Антонова. Цех, где испытывались на прочность самолёты. Я помню самолёт, помещённый в огромную клеть, в гигантский стальной штатив, словно его подняли на дыбу. Его растягивали стальными канатами, выкручивали суставы, в него ввинчивали свёрла, отрывали листы обшивки. Самолёт стенал, рыдал, а его продолжали мучить.
В этом цехе внезапно появился странный человек. Он был молод, темноволос и подвижен. И он всё время смеялся. Что-то в этом умирающем самолёте казалось ему смешным. Быть может, это был будущий президент Украины?
Ещё накануне украинских выборов во время дебатов на стадионе в Киеве было очевидно, что Зеленский победит. Порошенко выступал сыто, откормленно. Он объелся мяса — того, растерзанного снарядами на Донбассе, и того, что обугленное лежало на улице Грушевского в дни Майдана.
Зеленский выглядел голодным, он выступал натощак. Он был поджарый, в глазах его горел огонь гастрономических желаний. Он рвался к мясу. И мясо, заполнившее трибуны стадиона, ревело, свистело, радуясь тому, что скоро будет съедено.
Как случилось, что победители Майдана, натолкав своих людей повсюду — в политические верхи, в экономику, промышленность, в газеты и на телевидение, в культуру, в дипломатические ведомства, в партии, в армию, как случилось, что все эти тягнибоки и яроши, климкины и аваковы, коломойские и порошенки, заграбастав себе всю Украину, закатав её в многослойный гудрон, допустили, чтобы сквозь этот гудрон пробился Зеленский? Он пробился не как травинка в крохотную щель. Не как упрямый гриб сквозь лопнувшую коросту асфальта. Он появился сквозь гигантскую пробоину, которая образовалась в украинский элите, что безраздельно контролировала власть на Украине с 2014 года.
Как наши российские политологи, изнемогая на политических шоу, состязаясь с чубатыми или лысыми «западэнцами», как они могли проворонить явление Зеленского?
Может быть, русская разведка присылала из Киева в Кремль аналитические справки о скором триумфе Зеленского? Может быть, русская дипломатия после позора Черномырдина и Зурабова очнулась и призывала Москву присмотреться к эстрадному хохмачу, к его бегающим глазкам и острым зубкам? Нет, интеллект российских разведчиков и политологов сплоховал. Их слух был восприимчив к скрежету гусениц на Донбассе, к шёпоту тайных осведомителей и агентов, но он не был восприимчив к смеху. Смех не воспринимался ими как оружие, не воспринимался как страшная сила, способная разрушать империи, уничтожать репутации, свергать вождей и монархов, превращать святыни в горы мусора, принуждать народ плясать чечётку на костях мучеников. С огромным опозданием, за день до финальных выборов, они поняли, что смех и шоу-бизнес стали владыками мира. «Владыкой мира будет смех!» — это один из самых главных и драгоценных уроков победы Зеленского.
Шоу-бизнес с его отвратительным бесстыдством, с его порочными королями и королевами подбирается к Кремлю. На русское общественное мнение обрушиваются ударные волны смеха, разбивая вдребезги черепа обезумевших обывателей. Они уже больше не могут без смеха, «подсели» на смех. У них начинается ломка, если их отлучают от вечно хохочущего «Эха Москвы», от «Камеди клаб» с его непрерывным гоготом, от Петросяна с его смешками и ужимками, от Урганта, который вдыхает кислород, а выдыхает веселящий газ, отчего дуреют зрители его телепрограмм. Смешки и анекдотики, которыми грешит даже Норкин, эти смешки сползают куда-то вглубь трусов и там, ниже пояса, находят повод посмеяться.
После победы Зеленского центр украинской государственности переместился из Киева в Одессу, в эту столицу мирового смеха, туда, где живёт «дежурный по стране» Жванецкий, откуда, как крылатые муравьи, вылетают сонмы смехачей, наполняя эстрады, клубы, сатирические журналы, теле- и радиопередачи. Одесская смеховая культура является фактором мировым. «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди».
На одесском крематории висит надпись «Смех и пепел». Смеховая культура победила. Теперь нельзя будет без смеха говорить о детях, умирающих от онкологических заболеваний. О стариках, которые рыдают, когда на их глазах разрушаются памятники великой войны. Об ополченцах Донбасса, стоящих насмерть у окраин Луганска и Донецка.
Когда Зеленский станет во главе страны, ему не хватит своих украинских шоуменов, он может обратиться к России. Алла Борисовна Пугачёва с её суррогатным материнством вполне может стать министром обороны Украины. Галкин возглавит Министерство иностранных дел. Киркоров пойдёт в Министерство культуры. Музыкант Макаревич станет министром по делам восточных территорий.
Пускай Зеленский пригласит на должность главы Госсовета Ксению Анатольевну Собчак. Но та не пойдёт. Она рвётся в Кремль. Рассказывает о своих любовниках, показывает голые ягодицы, обнажает следы пластических операций. Она хочет стать президентом России. Все геи и лесбиянки видят в ней своего кандидата. Когда она обыграет на выборах усталых и изнурённых представителей партий, под восторженный рёв почитателей будет присягать в Кремле на Конституции, вместо своей первой президентской речи она сделает шпагат, подражая Анастасии Волочковой. И мы услышим хруст её сухожилий и костей и восторженный хохот обожателей.
Среди этого вселенского смеха никто не заметит, как по тайному водостоку льётся бесконечная река славянских слёз, и от них на пространствах Украины и России образуются солончаки, белоснежно сверкая на солнце.