Военные письма: труды и дни офицера инженерных войск
Редакция diletant.media благодарит читателя Артёма Ермаченкова за предоставленные письма его прадеда, военного инженера Моисея Мееровича Флейшмана.
Офицер 51-го военно-дорожного отряда инженер Моисей Меерович Флейшман (1910 — 1986 гг.) строил еще до войны. Выпускник Киевского строительного института участвовал в строительстве на Дальнем Востоке, и даже свою дочь назвал в честь этого Далей; затем работал на Амуре, где возводили туннель военного назначения, и сына назвал — Рума. Война разрушила налаженный быт и разделила семью: Моисей Меерович отправился на службу, семья — в эвакуацию, в совхоз им. Кирова (село Кваркено, Чкаловская обл.). Письма, открытки и телеграммы долгими месяцами оставались единственным способом связи.
Военные письма, которыми все еще полны домашние архивы, — не только любопытные для потомков свидетельства прошлого славных предков. Это еще и лучший источник для изучения фронтового быта, повседневности и психологических проблем войны. Все письма проходили военную цензуру, и командиры писать подробно о сражениях не разрешали — дабы не выболтал случайно боец военную тайну. И о военных делах писали мало и нередко отстраненно, будто бы просто о специфической работе. Тема солдатских и офицерских писем почти всегда — дом, родные, друзья, планы на будущее, бытовые советы, здоровье, еда, одежда и неординарные события на фронте, например, впечатления о новом и увиденном месте. Такими были и письма военного инженера Флейшмана.
Военная повседневность: «серая однообразная жизнь»
Эта военная специальность до сих пор остается недооцененной. Пока на передовой шли жестокие бои, лишь изредка прерываемые затишьем, за линией фронта (часто совсем близ нее) военные инженеры и строители трудились не покладая рук: возводили укрепления и устраивали минные заграждения, разминировали и подготавливали штурм вражеских фортификационных сооружений, а также организовывали переправы, строили мосты и дороги. Последним занимались как раз дорожные инженеры. За годы войны военно-дорожные отряды и строители подготовили и отремонтировали более 400 тыс. км войсковых путей; мостов военные инженеры построили 11 тысяч общей длиной 660 км., и еще немало отремонтировали; после войны инженеры восстановили 100 тыс. км автомобильных дорог и десятки тысяч мостов. Масштабы работ поразительны. Для сравнения: в 1990 г. в РСФСР было всего 455 тыс. км дорог (в 2018 в России — 1529 тыс. км, включая около 500 тыс. км без твердого покрытия). Занимались инженеры (в том числе, судя по письмам, Моисей Меерович) эвакуацией заводов в тыл.
В общем, дорожные инженеры выполняли тяжелую, монотонную и совершенно необходимую для фронта работу, приближали Победу; но слава — переменчивая и несправедливая штука — до так называемых вспомогательных войск добирается обычно с опозданием, хотя инженеры не только трудились в прифронтовой полосе, но и участвовали в боях, попадали под бомбы и артиллерийский обстрел. Моисей Меерович был контужен, заслужил орден Отечественной войны 2-й степени, орден Славы и другие награды. За простыми строками его писем кроется огромный труд. Передвигаться приходилось быстро: «…мы представляем собой цыганский табор в переносном смысле,
12-часовой рабочий день и постоянные разъезды не оставляли времени на досуг. Жизнь, — писал Флейшман жене, — «серая, однообразная», «вся жизнь моя в работе, да и работа скучноватая серая, без того вкуса, какой она была там» [прим.: видимо, имеется в виду работа на Дальнем Востоке до войны]. Даже простое заваривание кофе, знакомство с ученым и прикосновение к культурному общению становились важным событием, которому инженер посвятил целое послание:
20 июня 1943 г.
Иточка, родненькая!
Продолжаю письмо, начатое вчера. Вчера имел интересную встречу. Чтобы скоротать время, я сидел очень поздно, до 12 по моск. вр. Едва успел потушить свет, как увидел, что к моему окну двигается человек с чемоданом в руке, подошел к окну и, сказав, что ему нужно попасть на рудник, дал понять, что не имеет где переночевать. Я пригласил его к себе, проверил его документы. Оказывается, он декан Магнитогорского горно-металлургического Института. Мы с ним поболтали и легли спать. Рано утром в 4 часа он встал и предложил мне сварить с ним кофе с молоком, заявив, что у него есть натуральный кофе «мокко». Вот мы с ним затеяли стряпню, достали щепок, разожгли плиту, одолжили у соседки чугунок и сварили вкусный кофе с молоком. Умывшись, мы сели пить кофе. Он такой вежливый, культурный, обходительный со мной. Видя, что я прихрамываю, он ни за что не дал мне принести воды из колодца, поливал мне и мы вместе, смеясь, хлопотали вокруг нашего кофе, когда его варили. После кофе мы как-то разговорились, и я узнал, что он имеет ученую степень доктора технических наук. Он мне показал свою диссертацию и свой учебник, который он написал (вместе с академиком Скочинским), утвержденный Всесоюзным техническим советом. Фамилия его Огиевский В. М. Беседа и общество этого высоко-культурного и образованнейшего человека была мне очень приятна. Мы с ним очень дружественно распрощались. Кончаю эти строки и иду на вокзал. Целую вас всех и крепко-крепко.
Ваш Велла [прим.: домашнее прозвище автора письма]
Ученый, которого приютил Моисей Меерович, — Владимир Михайлович Огиевский, профессор, доктор наук, разработал ряд эффективных методов борьбы с пожарами в шахтах.
Финансовый отчет: военные зарплаты и расходы
Семье в эвакуации приходилось нелегко: жена с тремя детьми писала о нехватке еды, одежды, денег. Муж помогал — отправлял то 900, то 300, то 500 рублей. «Хозяйственная» часть писем Флейшмана весьма любопытна: война войной, а товарно-денежные отношения никуда не исчезали. Если не хватало скудного пайка, приходилось идти на рынок к мешочникам или стучаться прямо в крестьянские дома. И так не только в тылу, но и на фронте. Как и полагается, особенно в суровое время, муж отчитывался перед женой, как и на что тратит зарплату:
«…вот мой отчет: Мой оклад — 900 руб. Со времени службы в 51-м военно-дорожном отряде с октября месяца [1941 г.] я всего получил: за октябрь — 800, ноябрь — 550 (были большие вычеты на лотерею [прим.: добровольно-принудительная покупка гражданами лотерейных билетов приносила бюджету сотни миллионов рублей]), декабрь — 700 и январь — 750. За февраль я еще не получил зарплаты. Почему я так мало получаю по сравнению с окладом? Потому что много вычетов (заем, фонд обороны, военный налог […], комната
В общем, за все приходилось платить: за постой в частных домах, дрова, еду… Насчет одежды беспокойств было меньше: можно обойтись и минимальным набором — форма, одни брюки, пиджак, пара маек и рубах, одна пара туфель. «Лишь бы нам снова быть вместе и лишь бы дела нашей страны стали бы блестящи, то тряпки наживем, о них говорить не стоит», — писал Моисей Меерович. А вот с продуктами дело обстояло хуже. Молоко, как писал Флейшман, — 10 рублей за 1 литр (это еще недорого по меркам военного времени), сало — 150−180 р. за 1 кг.
Не только в тылу и прифронтовой полосе, но даже на передовой красноармейцы часто платили за еду, а не получали ее бесплатно от крестьян. Полевые кухни вообще кормили неплохо (особенно со второй половины 1942 г.), но не всегда поспевали за наступавшими. Тогда те покупали еду за свой счет — с зарплат и премий: 17 р. в месяц у рядовых (плюс полевые деньги до 100% от оклада), от 550 до 3200 рублей в месяц у начсостава, награждения за уничтоженную технику врага
***
Моисею Мееровичу Флейшману повезло пережить войну, отделавшись контузией и более легкими травмами, и воссоединиться с семьей. Должно быть, почтовые служащие вздохнули после войны с облегчением: Моисей Меерович беспокоился о семье и писал жене часто, а ведь он был лишь одним из многих миллионов авторов и адресатов. Письма, связывавшие в те годы родных через пространство, теперь связывают их сквозь время; помогают правнукам почувствовать 1940-е гг. через опыт военного поколения, увидеть историю их глазами. Так время превращает военные послания в наследие.