1256. Про "Мемориал" и Михаила Горбачева. Очень субъективно.
В предыдущем сообщении (без номера) я перевесил музыкальный материал с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. На третьей картинке он поет там под аккомпанемент Андрея Макаревича романс "Старые письма", а на четвертой с тем же Андреем Макаревичем - "Темную ночь". Классно, послушайте. Сейчас Горбачеву уже 90 лет, в марте исполнилось, а мне вспоминается М.С. в последние дни потому, что идет дурацкое гонение на "Мемориал". И хотелось бы верить, что М.С. тоже выскажется в пользу "Мемориала", если здоровье ему позволит. Сегодня утром "Мемориал" провел в своем здании двухчасовую пресс-конференцию, она есть в интернете, я посмотрел ее полностью, очень интересная. В разных воспоминаниях о периоде зарождения "Мемориала" пишут разное про позицию и решения Горбачева - я, конечно, в кругах решальников не вращался, но воспоминания какие-то тоже есть, и в тех событиях без Горбачева не могло обойтись, поэтому вот кое-что вспомню - в чем я участвовал. Пишу вживую, представляя свои сугубо личные впечатления, могут быть какие-то огрехи, прошу прощения.
1) Летом 1989 года уже созданный, но вроде еще не зарегистрированный "Мемориал" организовал в Москве выставку по случаю 50-летия пакта Молотова-Риббентропа. За содержание экспозиции отвечал известный историк Сергей Зиновьевич Случ, а несколько человек были ему в помощь по сбору материалов и организационно. Было решено, в частности, один-два стенда посвятить Катыни, как-то так я и пришелся ко двору. Дело в том, что о Катыни в советских СМИ уже начали говорить правду, одной из первых была майская (21.05.1989) публикация на целую страницу в очень популярном еженедельнике "Московские новости": "Катынь - подтвердить или опровергнуть". Эту статью написали биолог Саша Акуличев и я, астроном, и она была замечена. А в Польше вообще произвела сенсацию, в этот же день публикация шла первым номером главных вечерних теленовостей, и уже через день статью полностью опубликовала в переводе "Газета Выборча" Адама Михника - и даже центральная коммунистическая "Трибуна Люду" посвятила ей половину первой страницы. Мне говорили, что с публикацией в "МН" дело обстояло так: номер надо было уже сдавать в набор или как это тогда называлось, а разрешения сверху все не было. И главред Егор Яковлев дал указание печатать, разрешение сверху пришло уже ночью - мне говорили, что непосредственно от Горбачева. Отмечу еще, что и профессиональные историки очень серьезно занялись темой Катыни – среди них, Наталья Сергеевна Лебедева. Вышедшую через несколько лет ее книгу "Катынь - преступление против человечества" (1994) я считаю одним из самых обстоятельных исследований на тот период времени, когда далеко еще не все было известно. По-моему, эта книга – просто блеск.
Вернусь к выставке. Выставку мы готовили, раздобыли много малоизвестных фотографий и репредукций, что-то нам прислали из-за границы (я даже не знаю, как и кто из мемориальцев это организовал, но иллюстративных материалов было много, в том числе по Катыни). А попытки найти помещение для выставки не удавались, все начальники районного московского масштаба отказывались, выставка ведь даже по замыслу получалась несоветской, что уж говорить о содержании, включая карикатуры Гитлер-Сталин. Наконец, активистам удалось-таки раздобыть помещение - ДК Русакова в Сокольниках. Там мы все и разместили, а мемориальская лихая молодежь (надо представлять атмосферу тех лет в Москве-1989) порасклеила в разных местах объявления. Для катынских стендов я написал страницы три или четыре на машинке - чтоб ознакомить гостей с темой. И даже остался ночевать в клубе в последнюю ночь перед открытием - ехать на электричке в свой Звенигород было уже поздно, а надо было еще что-то доразмещать на стендах, ну, и вообще на всякий случай. Утром я уехал домой, выставка открылась и пользовалась популярностью - правда, в первый же день пришла группа рабочих с некоего соседнего завода с протестом против антисоветчины. Но погрома не было. Вечером мне звонит брат-близнец с Урала: включай телек, там в программе "Взгляд" (а может, и "Время", я уже не помню) вашу выставку показывали, как раз стенд про Катынь. ТВ на Урал и Сибирь шло по "Орбите" на несколько часов раньше, чем на Москву. Как раз уже время и в Москве подходило, мы с семьей включили телек - и никакого сюжета о выставке не было! Потом мне сказали, что после показа по "Орбите" кто-то из сибирских первых секретарей обкомов позвонил в Москву и настоял на снятии с показа сюжета о нашей выставке. Такая вот была атмосфера.
2) Вторую выставку "Мемориал" начал готовить уже через несколько месяцев, в начале 1990 года - решено было посвятить ее 50-летию Катынского расстрела и открыть на годовщину - в апреле-мае 1990 года. Я отвечал лишь за экспозицию, но было множество и других дел для мемориальцев - тот же поиск помещения, приглашение группы поляков, организация небольшой польско-советской исторической конференции и т.д. Даже художественная сторона - был сделан замечательный плакат к выставке, найду и вывешу как-нибудь у себя в ЖЖ. И раздобуду через нынешних мемориальцев список организаторов, они, конечно же, заслуживают упоминания.
Концепция выставки родилась очень быстро – благодаря полякам. Мы узнали, что в Польше огромным успехом пользуется проехавшая по нескольким городам выставка, организованная Краковским музеем фотографии и двумя энтузиастами – Станиславом Янковским и Эдвардом Мишчаком. Они просто (то есть, далеко не просто) собрали по семьям фотографии расстрелянных НКВД польских военнопленных, включили и довоенные семейные фотографии – вот эти фотографии и оформили надлежащим образом, разместив на стендах. Эффект оказался впечатляющим. И мы попросили организаторов польской выставки предоставить часть их материалов для нашей выставки – мы уже были знакомы, и поляки с энтузиазмом согласились помочь. Александр Гурьянов поехал в Польшу и привез фотографии, половина нашей выставки была готова! А вводную половину составили фотографии и репродукции для общего знакомства посетителей с темой. У нас к тому времени накопилось много исторических материалов, как фотографий или репродукций, так и текстов. В сумме, на несколько несколько десятков стендов – в большом светлом зале они будут, так хотелось бы.
А немаловажный, хотя и небольшой фрагмент выставки появился в два-три последних дня перед ее открытием. Вот какая история. Суета вокруг нашей подготовительной работы в течение недель и месяцев была как-то замечена - опять же, атмосфера тех лет, свобода на дворе! - и к нам заглядывали желающие помочь. Пришел журналист Владимир Абаринов (сегодня он, по-моему, один из лучших эссеистов-комментаторов на сайте "Свободы", живет сейчас в Штатах). Он тогда работал в «Литературной газете». И в какой-то день Володя привел с собой военного историка Юрия Николаевича Зорю, который тоже заинтересовался готовящейся выставкой. (Юрий Зоря - сын юриста Николая Дмитриевича Зори, заместителя генпрокура СССР и помощника главного обвинителя на Нюрнбергском процессе. Николай Зоря погиб при невыясненных обстоятельствах в мае 1946 года в Нюрнберге в период непосредственной подготовки процесса. Владимир Абаринов написал об этом очень интересный обстоятельный очерк на сайте «Свободы»: https://www.svoboda.org/a/30021699.html.)
И уже наступал апрель, годовщина, у нас сто проблем – приезжают приглашенные поляки, включая нескольких родственников расстрелянных офицеров, намечена сопутствующая выставке небольшая конференция историков – а нам по-прежнему отказывают в помещениях. И вдруг, не могли и мечтать, – нам дают чуть ли не лучшее в Москве помещение для выставки – Дом Кино на Краснопресненской! Ясно, конечно, что уже одно это означало поворот властей к правде о Катыни, но тогда по простоте душевной об этом вообще не думалось, не до философствований было, мы спешили – годовщина ведь, выставка так и называлась: «Катынь 1940-1990». Тогда, в 1940-м, тоже апрель был. И уже в названии был кошмарный вызов, если судить по предшествовавшим советским временам. Но они менялись.
После нескольких полезных бесед и обсуждений Юрий Николаевич Зоря спросил, не хотим ли мы попытаться получить для нашей выставки что-то из материалов, которые Михаил Горбачев вот только что передал Президенту Польши Войчеху Ярузельскому. Вот на днях. Во всех газетах, на ТВ и радио. Две толстых папки с копиями предписаний НКВД на отправку узников Козельска и Осташкова весной 1040 года в распоряжение Управлений НКВД по Смоленской и Калининской областям, соответственно. Фактически, это были расстрельные списки. И еще один список на несколько тысяч человек – список личных дел "выбывших" узников Старобельска, почти всех военнопленных из этого списка расстреляли весной 1940 года в Харькове.
Конечно, хотим, это было бы просто замечательно, была моя реакция. И Зоря дал мне телефон Анатолия Александрова, помощника и правой руки зав. Международным отделом ЦК КПСС Валентина Фалина (этот отдел был уровня МИДа или еще более значимым в советской иерархии). Я позвонил Александрову и после краткого разговора был приглашен на Старую площадь, в Международный отдел ЦК. В просторной приемной были две двери: влево – Валентин Фалин, вправо – Валентин Александров. И две секретарши. Судьбе или истории было угодно, чтобы наша мемориальская выставка, организуемая ну на все 100 процентов по инициативе снизу и без всякой помощи сверху (были только помехи – в поисках помещения, прежде всего), совпала по времени с изменением отношения власти к катынской теме, ныне ставшие известными документы позволяют проследить всю хронологию событий, все это есть в открытом доступе и легко найти в интернете.
Примерно час, так осталось в памяти, мы беседовали втроем – Александров, зав. Польским сектором Светлов и я. Наверное, как мне сейчас представляется, собеседники хотели понять позицию Мемориала, приемлема ли она для меняющейся политики властей. Видимо, разговор их удовлетворил – и они дали мне телефон директора Особого архива Анатолия Прокопенко. На следующий день я позвонил ему, назвался, и он говорил со мной как с родным. Договорились, что чуть ли не завтра мы получим образцы катынских документов, только что переданных Горбачевым Ярузельскому, и к нам на нашу конференцию придут архивисты из Особого архива. Вспоминается это просто как нечто классное, хотя кто-то из мемориальцев сказал мне тогда же, что лихая мемориальская молодежь (тоже классная!) не в восторге от нашего общения с ЦК КПСС. А времена-то менялись...
Есть еще впечатления, конечно. И от выставки, и от конференции (фантастически переводил с польского молодой военный переводчик, пришедший, по-моему, с архивистами, до сих пор помню, как он Мицкевича в переводе сразу цитировал при выступлении одного из поляков), и от гостей...
Но, возвращаясь к Михаилу Сергеевичу Горбачеву. В разных воспоминаниях о переходе советских властей от многолетнего вранья к правде о Катыни – о позиции Горбачева пишут по-разному. Но скажу просто – без согласия или одобрения Горбачева ничто из того, что я написал, не получилось бы. Вот так просто. Дай бог ему здоровья, он еще защитит «Мемориал».
1) Летом 1989 года уже созданный, но вроде еще не зарегистрированный "Мемориал" организовал в Москве выставку по случаю 50-летия пакта Молотова-Риббентропа. За содержание экспозиции отвечал известный историк Сергей Зиновьевич Случ, а несколько человек были ему в помощь по сбору материалов и организационно. Было решено, в частности, один-два стенда посвятить Катыни, как-то так я и пришелся ко двору. Дело в том, что о Катыни в советских СМИ уже начали говорить правду, одной из первых была майская (21.05.1989) публикация на целую страницу в очень популярном еженедельнике "Московские новости": "Катынь - подтвердить или опровергнуть". Эту статью написали биолог Саша Акуличев и я, астроном, и она была замечена. А в Польше вообще произвела сенсацию, в этот же день публикация шла первым номером главных вечерних теленовостей, и уже через день статью полностью опубликовала в переводе "Газета Выборча" Адама Михника - и даже центральная коммунистическая "Трибуна Люду" посвятила ей половину первой страницы. Мне говорили, что с публикацией в "МН" дело обстояло так: номер надо было уже сдавать в набор или как это тогда называлось, а разрешения сверху все не было. И главред Егор Яковлев дал указание печатать, разрешение сверху пришло уже ночью - мне говорили, что непосредственно от Горбачева. Отмечу еще, что и профессиональные историки очень серьезно занялись темой Катыни – среди них, Наталья Сергеевна Лебедева. Вышедшую через несколько лет ее книгу "Катынь - преступление против человечества" (1994) я считаю одним из самых обстоятельных исследований на тот период времени, когда далеко еще не все было известно. По-моему, эта книга – просто блеск.
Вернусь к выставке. Выставку мы готовили, раздобыли много малоизвестных фотографий и репредукций, что-то нам прислали из-за границы (я даже не знаю, как и кто из мемориальцев это организовал, но иллюстративных материалов было много, в том числе по Катыни). А попытки найти помещение для выставки не удавались, все начальники районного московского масштаба отказывались, выставка ведь даже по замыслу получалась несоветской, что уж говорить о содержании, включая карикатуры Гитлер-Сталин. Наконец, активистам удалось-таки раздобыть помещение - ДК Русакова в Сокольниках. Там мы все и разместили, а мемориальская лихая молодежь (надо представлять атмосферу тех лет в Москве-1989) порасклеила в разных местах объявления. Для катынских стендов я написал страницы три или четыре на машинке - чтоб ознакомить гостей с темой. И даже остался ночевать в клубе в последнюю ночь перед открытием - ехать на электричке в свой Звенигород было уже поздно, а надо было еще что-то доразмещать на стендах, ну, и вообще на всякий случай. Утром я уехал домой, выставка открылась и пользовалась популярностью - правда, в первый же день пришла группа рабочих с некоего соседнего завода с протестом против антисоветчины. Но погрома не было. Вечером мне звонит брат-близнец с Урала: включай телек, там в программе "Взгляд" (а может, и "Время", я уже не помню) вашу выставку показывали, как раз стенд про Катынь. ТВ на Урал и Сибирь шло по "Орбите" на несколько часов раньше, чем на Москву. Как раз уже время и в Москве подходило, мы с семьей включили телек - и никакого сюжета о выставке не было! Потом мне сказали, что после показа по "Орбите" кто-то из сибирских первых секретарей обкомов позвонил в Москву и настоял на снятии с показа сюжета о нашей выставке. Такая вот была атмосфера.
2) Вторую выставку "Мемориал" начал готовить уже через несколько месяцев, в начале 1990 года - решено было посвятить ее 50-летию Катынского расстрела и открыть на годовщину - в апреле-мае 1990 года. Я отвечал лишь за экспозицию, но было множество и других дел для мемориальцев - тот же поиск помещения, приглашение группы поляков, организация небольшой польско-советской исторической конференции и т.д. Даже художественная сторона - был сделан замечательный плакат к выставке, найду и вывешу как-нибудь у себя в ЖЖ. И раздобуду через нынешних мемориальцев список организаторов, они, конечно же, заслуживают упоминания.
Концепция выставки родилась очень быстро – благодаря полякам. Мы узнали, что в Польше огромным успехом пользуется проехавшая по нескольким городам выставка, организованная Краковским музеем фотографии и двумя энтузиастами – Станиславом Янковским и Эдвардом Мишчаком. Они просто (то есть, далеко не просто) собрали по семьям фотографии расстрелянных НКВД польских военнопленных, включили и довоенные семейные фотографии – вот эти фотографии и оформили надлежащим образом, разместив на стендах. Эффект оказался впечатляющим. И мы попросили организаторов польской выставки предоставить часть их материалов для нашей выставки – мы уже были знакомы, и поляки с энтузиазмом согласились помочь. Александр Гурьянов поехал в Польшу и привез фотографии, половина нашей выставки была готова! А вводную половину составили фотографии и репродукции для общего знакомства посетителей с темой. У нас к тому времени накопилось много исторических материалов, как фотографий или репродукций, так и текстов. В сумме, на несколько несколько десятков стендов – в большом светлом зале они будут, так хотелось бы.
А немаловажный, хотя и небольшой фрагмент выставки появился в два-три последних дня перед ее открытием. Вот какая история. Суета вокруг нашей подготовительной работы в течение недель и месяцев была как-то замечена - опять же, атмосфера тех лет, свобода на дворе! - и к нам заглядывали желающие помочь. Пришел журналист Владимир Абаринов (сегодня он, по-моему, один из лучших эссеистов-комментаторов на сайте "Свободы", живет сейчас в Штатах). Он тогда работал в «Литературной газете». И в какой-то день Володя привел с собой военного историка Юрия Николаевича Зорю, который тоже заинтересовался готовящейся выставкой. (Юрий Зоря - сын юриста Николая Дмитриевича Зори, заместителя генпрокура СССР и помощника главного обвинителя на Нюрнбергском процессе. Николай Зоря погиб при невыясненных обстоятельствах в мае 1946 года в Нюрнберге в период непосредственной подготовки процесса. Владимир Абаринов написал об этом очень интересный обстоятельный очерк на сайте «Свободы»: https://www.svoboda.org/a/30021699.html.)
И уже наступал апрель, годовщина, у нас сто проблем – приезжают приглашенные поляки, включая нескольких родственников расстрелянных офицеров, намечена сопутствующая выставке небольшая конференция историков – а нам по-прежнему отказывают в помещениях. И вдруг, не могли и мечтать, – нам дают чуть ли не лучшее в Москве помещение для выставки – Дом Кино на Краснопресненской! Ясно, конечно, что уже одно это означало поворот властей к правде о Катыни, но тогда по простоте душевной об этом вообще не думалось, не до философствований было, мы спешили – годовщина ведь, выставка так и называлась: «Катынь 1940-1990». Тогда, в 1940-м, тоже апрель был. И уже в названии был кошмарный вызов, если судить по предшествовавшим советским временам. Но они менялись.
После нескольких полезных бесед и обсуждений Юрий Николаевич Зоря спросил, не хотим ли мы попытаться получить для нашей выставки что-то из материалов, которые Михаил Горбачев вот только что передал Президенту Польши Войчеху Ярузельскому. Вот на днях. Во всех газетах, на ТВ и радио. Две толстых папки с копиями предписаний НКВД на отправку узников Козельска и Осташкова весной 1040 года в распоряжение Управлений НКВД по Смоленской и Калининской областям, соответственно. Фактически, это были расстрельные списки. И еще один список на несколько тысяч человек – список личных дел "выбывших" узников Старобельска, почти всех военнопленных из этого списка расстреляли весной 1940 года в Харькове.
Конечно, хотим, это было бы просто замечательно, была моя реакция. И Зоря дал мне телефон Анатолия Александрова, помощника и правой руки зав. Международным отделом ЦК КПСС Валентина Фалина (этот отдел был уровня МИДа или еще более значимым в советской иерархии). Я позвонил Александрову и после краткого разговора был приглашен на Старую площадь, в Международный отдел ЦК. В просторной приемной были две двери: влево – Валентин Фалин, вправо – Валентин Александров. И две секретарши. Судьбе или истории было угодно, чтобы наша мемориальская выставка, организуемая ну на все 100 процентов по инициативе снизу и без всякой помощи сверху (были только помехи – в поисках помещения, прежде всего), совпала по времени с изменением отношения власти к катынской теме, ныне ставшие известными документы позволяют проследить всю хронологию событий, все это есть в открытом доступе и легко найти в интернете.
Примерно час, так осталось в памяти, мы беседовали втроем – Александров, зав. Польским сектором Светлов и я. Наверное, как мне сейчас представляется, собеседники хотели понять позицию Мемориала, приемлема ли она для меняющейся политики властей. Видимо, разговор их удовлетворил – и они дали мне телефон директора Особого архива Анатолия Прокопенко. На следующий день я позвонил ему, назвался, и он говорил со мной как с родным. Договорились, что чуть ли не завтра мы получим образцы катынских документов, только что переданных Горбачевым Ярузельскому, и к нам на нашу конференцию придут архивисты из Особого архива. Вспоминается это просто как нечто классное, хотя кто-то из мемориальцев сказал мне тогда же, что лихая мемориальская молодежь (тоже классная!) не в восторге от нашего общения с ЦК КПСС. А времена-то менялись...
Есть еще впечатления, конечно. И от выставки, и от конференции (фантастически переводил с польского молодой военный переводчик, пришедший, по-моему, с архивистами, до сих пор помню, как он Мицкевича в переводе сразу цитировал при выступлении одного из поляков), и от гостей...
Но, возвращаясь к Михаилу Сергеевичу Горбачеву. В разных воспоминаниях о переходе советских властей от многолетнего вранья к правде о Катыни – о позиции Горбачева пишут по-разному. Но скажу просто – без согласия или одобрения Горбачева ничто из того, что я написал, не получилось бы. Вот так просто. Дай бог ему здоровья, он еще защитит «Мемориал».