Уильям Берроуз. Мысли о жизни.
Вот представь. Ты рыба, живешь в пруду, а пруд пересыхает. Нужно мутировать в амфибию, но кто-то к тебе пристает и уговаривает остаться в пруду, мол, все обойдется.
Мало кто знает что писатель использовал особую технику для создания своих произведений.
Практически ставший классиком Уильям Берроуз и его творчество до сих пор вызывают споры и разногласия в оценке. Кто-то считает его величайшим моралистом со времен Джонатана Свифта, другие обвиняют в порнографии и игре на низменных чувствах. В 1959-м он всерьез принимается за изучение и научное обоснование изобретенной им техники «нарезки» (cut-up).
Берроуз узнал о «методе нарезок», от своего друга, поэта и художника Брайона Гайсина. Данная техника письма впервые предлагается дадаистами в 20-е годы, но Берроуз несколько трансформирует её.
Суть метода писателя проста. Во всех своих поездках Берроуз не расстаётся с тетрадью, расчерченной на три колонки. В первую он записывает различные факты о происходящем вокруг, обрывки услышанных фраз, диалогов; во вторую — личные впечатления, мысли, воспоминания; наконец, третья содержит цитаты из книг, читаемых в данный момент.
Собственно из этих колонок и монтируется будущая книга.
Предлагаем вам узнать Берроуза поближе с помощью материала подготовленного журналом Esquire.
Я писатель. А также священник, как и все настоящие писатели.
Мой дед изобрел кассовый аппарат. Ну не сам аппарат, а поршень для него. Благодаря дедову изобретению, у меня водились деньги.
В Гарварде мне было скучно — я не хотел становиться успешным рекламщиком или кем-то там еще и жить жизнью выпускника Гарварда. И я стал пробовать наркотики.
Наркоманы — самые скучные люди, которых я когда-либо видел.
Не важно, как ты употребляешь наркотики: дуешь ли, жуешь или засовываешь себе в задницу, результат один — зависимость.
Галлюциногены опаснее героина — я видел, как люди пытаются выйти из окна под ЛСД, в то время как героиновые наркоманы просто сидят, уставившись на большой палец своей ноги.
Я переехал в Мексику частично потому, что там было очень просто достать наркотики, а в Америке уже нет.
Я хотел стать писателем, потому что писатели богаты и знамениты.
Я сомневаюсь, что можно научить писать. Это все равно что говорить студентам: «Студенческие беспорядки нужно устраивать почаще, и чтобы насилия было побольше».
Если бы не смерть Джоан (Джоан Воллмер — жена Берроуза. — Esquire), я бы не начал писать. Всю свою жизнь я пытаюсь избавиться от демонов. Смерть Джоан связала меня с Мерзким Духом, я живу в постоянной борьбе с ним, и спасение у меня одно — писать.
Да, зло существует, и меня очень занимают вопросы одержимости демонами и экзорцизма. Почему демоны привязываются к людям, почему не уходят? А потому что это их единственный способ выбраться из ада. Они овладевают человеком и прилипают к нему, потому что человек — их билет из ада.
У писателей, как у слонов, долгая злая память. Есть такие вещи, которые я очень хотел бы забыть.
«Джанки» написал я, в «Пидоре», казалось, пишут меня.
Язык — это инопланетный вирус.
Мой наркоманский опыт помог мне в писательской карьере. Писатель может извлечь выгоду из того, из чего другие не могут.
Обманывай свою квартирную хозяйку сколько хочешь, но никогда не пытайся обсчитать Музу.
Я не заставляю себя работать, мне просто хочется это делать: быть в абсолютном одиночестве, знать, что меня никто не потревожит и что у меня есть восемь часов, чтобы писать, — это рай.
Когда я работаю, мне нужны печатная машинка и ножницы.
Основная задача искусства — заставить людей осознать, что они что-то знают, но еще не догадываются об этом.
Ненавижу общий наркоз, ужасно его боюсь.
Когда мне делали коронарное шунтирование, врач сказал: «Это морфий». Я сказал: «Прекрасно, коли, моя дорогая». Доктор написал на моей карте: «Колоть мистеру Берроузу столько морфия, сколько он просит».
Не существует такой человеческой мечты, которую Голливуд не смог бы низвести до состояния чудовищной пародии.
О важности открытия можно точно судить по тому, сколько усилий власти прилагают к его сокрытию.
В этом мире было бы легко и приятно жить, если бы каждый занимался своим делом и не мешал другим делать то же самое.
В кошачьих драках почти всегда побеждает тот, кто начал драку. А если дело заходит слишком далеко, кот беззастенчиво дает деру, тогда как собака будет драться до своей дурацкой смерти. Как говорил мой старый инструктор по джиу-джитсу, «если твой прием не сработал, сваливай, сынок».
Политики, скажите правду, а потом уже заткнитесь навсегда.
Если и существует какой-то политический ход, который я бы одобрил, так это союз Америки и Китая. Если китайцы согласятся.
Арабы застряли в прошлых тысячелетиях и думают, что смогут попасть в настоящее с помощью телевизора.
Параноик — это тот, кто немного разбирается в том, что происходит вокруг, а псих — это тот, кто только что окончательно во всем разобрался.
Никому не принадлежит жизнь, но любому, кто может поднять сковородку, принадлежит смерть.
Тишина страшна только болтунам.
Депрессия — верный способ все изменить. Только у того, кто может забыть обо всем, во что когда-либо верил, есть надежда на спасение.
Как только ты понимаешь, что попал в тюрьму, появляется шанс на побег.
Ваш разум может дать ответ на любой вопрос, если научиться расслабляться и ждать ответа.
Мы не видели начала и вряд ли застанем конец. Наши знания о мире поверхностны и относительны.
В США ты или сумасшедший, или умрешь от тоски.
Лучший способ предотвратить беду — это предвидеть ее.
Мы ничего не знаем о сексе. Что это? Почему это удовольствие? Что такое удовольствие? Освобождение от напряжения?
При однополом сексе ты точно знаешь, что чувствует партнер, потому что можешь полностью себя с ним идентифицировать, в гетеросексуальных же связях ты понятия не имеешь, что испытывает другой человек.
Предполагается, что гомосексуалиста можно обработать так, что он начнет реагировать на женщину — или на старый ботинок, если уж на то пошло.
Что такое любовь? Самое натуральное болеутоляющее на свете.
Любовь — это навязчивая мелодия, которую я так и не научился напевать, и боюсь, уже не научусь.
Жить необязательно. Путешествовать — необходимо.
Париж — один из самых отвратительных городов на свете. Еда там ужасная — или слишком дорогая, или несъедобная. И французы очень неприятные.
Если бы в наших руках было телевидение, мы управляли бы Америкой.
Я бы уничтожил весь этот дурацкий средний класс
Одного взгляда на Землю инопланетянину будет достаточно чтобы сказать: «Позовите менеджера».
Человек, которому не страшно жить в наше время, просто страдает недостатком воображения.
Когда ты перестаешь расти, ты начинаешь умирать.
У меня никогда не было места, которое я мог бы назвать своим домом. Может, я инопланетянин?
Настоящий друг — это тот, кто присмотрит за вашей кошкой после вашей смерти.
Мне все равно, что меня кто-то ненавидит, я вообще думаю, что большинство людей меня не переваривают.
Ненавижу мух.