«Умоляю власть пожалеть моего отца, мать моя умерла от тифа, и я остаюсь совсем одна», — писала дочь мученика Юрия (Новицкого) за несколько месяцев до его расстрела
Сразу же после оглашения приговора Равич, защитник Юрия Новицкого, направил во ВЦИК ходатайство о помиловании, убедительно доказывая абсурдность смертного приговора тому, кто всю жизнь боролся за отмену смертной казни. «Как защитник его, — писал Равич, — приношу Верховному органу рабоче-крестьянской власти последнюю его просьбу: учесть то, что он всю жизнь боролся против смертной казни, что он всю жизнь свою посвятил брошенным чужим детям, а теперь ждет сам смертной казни и оставляет четырнадцатилетнюю дочь без матери круглой сиротой».
В конце ходатайства дочь Юрия Петровича Ксения подписала: «Я, дочь профессора Новицкого, умоляю рабоче-крестьянскую власть пожалеть моего отца, мать моя умерла в ноябре от тифа, и я остаюсь совсем одна. Я еще учусь и надеюсь быть полезной работницей в Советской России. Умоляю спасти жизнь моего отца...»
* * *
Мученик Юрий родился 10 ноября 1882 года в городе Умани Киевской губернии в семье мирового судьи Петра Георгиевича Новицкого и его супруги Пелагеи Дмитриевны. Первоначальное образование Юрий получил в 1-й Киевской гимназии. В 1906 году он обвенчался с девицей Анной, дочерью действительного статского советника, известного ученого, председателя Киевского физико-математического общества Гавриила Константиновича Суслова. Отношения с невесткой у Пелагеи Дмитриевны не сложились, как полагали близкие, из-за того, что она считала себя дворянкой по происхождению и не одобряла брак сына, тесть которого имел дворянство личное. В 1907 году у Новицких родилась дочь Ксения.
В 1908 году Юрий Петрович окончил юридический факультет киевского Императорского университета святого Владимира и был направлен в научную командировку в Германию. Его христианские воззрения уже тогда оказывали большое влияние на его профессиональную деятельность, наполняя ее христианским содержанием. В 1911 году он организовал в Киеве приют для детей ссыльнокаторжных, бывших по существу сиротами при живых, но находившихся в заключении родителях. В 1912 году, желая смягчить наказание для подростков, на которых тюремная среда действовала развращающе, он стал инициатором создания отдельного суда по делам малолетних.
В 1913 году Юрий Петрович защитил магистерскую диссертацию по уголовному праву и на следующий год был назначен на должность приват-доцента в Киевский университет, где читал лекции по спецкурсу «Важнейшие моменты в истории русского уголовного судопроизводства». В 1913–1914 годах он был активным участником религиозно-философского общества.
В 1914 году Юрий Петрович был назначен приват-доцентом на кафедру истории русского права на юридическом факультете Петроградского университета; в 1915 году он организовал при ней кабинет по истории права, собрав здесь солидную научную библиотеку. В конце 1914 года он был командирован для научных занятий в Московский архив Министерства юстиции. 30 мая 1915 года Юрий Петрович был назначен чиновником особых поручений при Главном управлении по делам печати, совмещая эту деятельность с преподаванием в университете.
Шла Первая мировая война. В 1915 году тесть Юрия Петровича укомплектовал на свои средства санитарный поезд, на котором Анна Гавриловна отправилась на войну сестрой милосердия. В 1921 году она заболела тифом и скоропостижно скончалась, и он остался один воспитывать четырнадцатилетнюю дочь.
В 1920 году Юрий Петрович стал организатором и ученым секретарем петроградского Педагогического института социального воспитания нормального и дефективного ребенка и заведующим созданными при институте курсами по защите и охране детства. Одновременно он состоял профессором Педагогического института дошкольного образования. В том же году он был избран председателем правления Общества православных приходов Петрограда. Общество имело исключительно церковный характер деятельности и соответствующие этому отделы: пастырский, богослужебный, вероисповедный, хозяйственный, певческий и организационный. Активное участие в жизни Общества было впоследствии поставлено ему властями в вину.
После смерти жены Юрий Петрович намеревался обвенчаться с Ксенией Леонидовной Брянчаниновой, в квартире которой он в то время жил вместе с дочерью. Здесь весной 1922 года его посетил друживший с ним религиозный философ Лев Платонович Карсавин, который предложил ему эмигрировать, пока это еще было возможно, а когда он отказался, сказал:
— Юра, подумай еще раз. Поедем. Здесь ничего не будет. Ты погибнешь.
— Здесь моя Родина — я останусь, — ответил Юрий Петрович.
Около одиннадцати часов вечера 28 апреля 1922 года на его арест был выписан ордер по адресу официального его местожительства, где жила его мать Пелагия Дмитриевна. Сотрудники ГПУ не знали адреса, где он в действительности проживал, но мать сама сообщила, где находится сын, и от нее чекисты сразу же направились в квартиру Ксении Брянчаниновой. Появление здесь на пороге чекистов было для Юрия Петровича неожиданным, так как этот адрес мало кто знал. Сохраняя полное спокойствие, он написал по просьбе дочери в ее альбом шуточный стишок и, попрощавшись с ней и с невестой, был увезен в тюрьму на Шпалерной улице.
Юрий Петрович был допрошен на заседании Революционного трибунала 13 и 14 июня. Среди других вопросов председатель суда спросил:
— Вы сказали, что вы профессор, юрист, по какой специальности?
— По уголовному праву, — ответил Юрий Петрович.
— Где вы читали лекции?
— В университете, в биологическом институте...
— Как вы очутились в таком тесном контакте с церковными людьми?..
— Когда я еще в Киеве был, я принимал большое участие в церковном богослужении, в церковной жизни, — сказал Юрий Петрович.
— Скажите, какой же вы вклад могли внести в деятельность правления, вы, юрист-криминалист?..
— Во-первых, в некоторых богословских вопросах я разбирался, в богослужебных вопросах я разбирался, в вопросах богослужебно-практических, если хотите, я тоже разбирался, и затем я считаю, раз верующие взяли на себя обязанность содержать Церковь, раз верующим передано имущество, раз верующие призываются теперь к деятельности в этой области, то я не считал ничего такого несовместимого со своим званием, чтобы принять в этом участие, тем более что о моих религиозных убеждениях было известно еще в самом начале Октябрьской революции.
5 июля 1922 года в три часа дня восемьдесят семь обвиняемых по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей в Петрограде, и в их числе Юрий Петрович Новицкий, были доставлены в здание суда для выслушивания приговора.
Выступая с последним словом, Юрий Петрович сказал, что «привлечение его к делу объясняется лишь тем, что он состоял председателем правления Общества объединенных православных приходов. В приписываемых же ему деяниях он совершенно не повинен. Но если советской власти нужна в этом деле жертва, то он готов без ропота встретить смерть, прося лишь о том, чтобы советская власть этим и ограничилась и пощадила остальных привлеченных».
Председатель Трибунала зачитал приговор. Митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), викарий Петроградской епархии епископ Венедикт (Плотников), настоятель Троицкого подворья архимандрит Сергий (Шеин), профессор уголовного права Петроградского университета и председатель правления Общества объединенных приходов Юрий Петрович Новицкий, юрисконсульт Александро-Невской лавры Иван Михайлович Ковшаров, протоиереи Николай Чуков, Леонид Богоявленский и Михаил Чельцов, профессор Дмитрий Огнев и секретарь правления Общества православных приходов Николай Елачич были приговорены к расстрелу.
Приговоренных к расстрелу отделили от остальных и, выведя на улицу, посадили в грузовик, который кольцом окружили конные курсанты. Все улицы следования печального кортежа были пусты — их заранее очистили от прохожих. Впереди и позади грузовика ехали на двух автомобилях вооруженные конвоиры. Случайно попадавшихся людей разгоняли, извозчикам приказывали немедленно сворачивать с дороги. Приговоренных к расстрелу привезли в 1-й исправдом и поместили в нижнем этаже, в котором обычно помещались смертники.
Юрия Петровича поместили в одну камеру с протоиереем Николаем Чуковым. Первую ночь они провели в беседе об этом кошмарном с правовой точки зрения процессе, о фальшивости обвинений и бесполезности процедуры суда, поскольку в обвинительный приговор было внесено всё, что было опровергнуто во время процесса. «Зачем было тогда создавать процесс и вести его двадцать пять дней? Инсценировать правосудие? Как это недостойно, как это унижает власть», — рассуждали они.
Из камеры смертников Юрий Петрович передал матери записку, в которой запечатлелось спокойное осознание того, что он уверенно идет за Христом, и прощение тех, кто причинил ему боль. «Дорогая мама, — писал он, — прими известие с твердостью. Я знаю давно приговор. Что делать? Целую тебя горячо и крепко. Мужайся. Помни об Оксане».
13 июля члены Политбюро ЦК РКП(б) в лице Каменева, Троцкого, Сталина, Молотова, Томского, Рыкова, Зиновьева, Радека и Чубаря утвердили смертный приговор для четырех обвиняемых. Руководство страны этим давало ясно понять, что их врагом является именно Церковь, а из членов Церкви они будут сами выбирать, кого приносить в жертву.
В субботу, 12 августа, около одиннадцати часов ночи приговоренных к расстрелу вывели из камер. Митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров, как передает церковное предание, были расстреляны 13 августа 1922 года на Ржевском полигоне на окраине Петрограда в лесу, примыкающем к Ириновской железной дороге, и погребены в безвестной общей могиле.