Мирослав Руденко: Если Россия не решит вопрос с сепаратистским проектом «Украина», её растянут по национальным квартирам

News Front публикует вторую и заключительную часть интервью с депутатом Народного Совета ДНР, донецким историком Мирославом Руденко (первая часть )

В центре нашего внимания – события, связанные с образованием и становлением Донецкой Народной Республики, её настоящее и перспективы на будущее —   не только для Донбасса, но и для всей большой России, неотъемлемой частью которого он является.

— Расскажите, как проходил процесс создания органов государственной власти ДНР после провозглашения Республики? Как долго сохранялось двоевластие в центре и на местах, каким образом его удалось преодолеть, и сколько для этого потребовалось времени?

— На следующий день после провозглашения ДНР 8 апреля 2014 года на 11 этаже бывшего здания ОГА состоялось собрание Совета представителей территориальных громад, политических партий и общественных организаций – органа, который и провозгласил Донецкую Народную Республику. Его сразу же сокращённо стали называть Народным Советом. Образованный на этом заседании Президиум Народного Совета получил исполнительные полномочия, то есть стал по факту Временным правительством ДНР. Я тоже входил в его состав. Конечно, никакого аппарата ещё не было, отсутствовало финансирование, все проходило на общественных началах, в порядке самоорганизации снизу. В Донецк приезжали активисты из разных городов и районов республики, предлагали свои кандидатуры, их назначали уполномоченными представителями по проведению референдума в их населённом пункте. И они уже вели переговоры на местах с главами городов, городскими советами, чтобы организовать 11 мая референдум. На оккупированной Украиной части Донбасса до сих пор проходят суды над теми, кто так или иначе принимал участие в организации референдума.

Понятно, что подконтрольные Киеву старые органы власти чувствовали себя неуверенно, когда на местах стали создаваться параллельные структуры. Они теряли доверие и поддержку народа и постепенно они уходили в тень, тогда как новые органы власти постепенно структурировались. При этом говорить о полностью республиканской системе местного самоуправления можно, наверное, с осени 2014 года, когда уже официально были назначены главы администраций районов и городов. А до этого везде было по-разному: где-то были народные мэры, как, например, Пономарев в Славянске. Где-то, как, например, в Енакиево пытались создать какой-то параллельный Совет. В Донецке вплоть до начала июля, до прихода в город отряда Стрелкова сидел официально «проукраинский» мэр Лукьянченко. Потом, когда он сбежал в Киев, несколько месяцев обязанности исполнял его заместитель. В политику они не лезли, занимались исключительно городским хозяйством – обеспечением работы транспорта, коммунального хозяйства. Понятно, что они сидели на двух стульях и ждали, каким образом всё повернётся. И вплоть до осени, когда был назначен первый республиканский глава администрации, Донецк формально оставался под украинской юрисдикцией.

Так что, процесс перехода власти и преодоления сложившегося двоевластия на местах происходил постепенно по мере структурирования республиканских органов управления. В период интенсивных боевых действий летом 2014 года большая и, по сути, основная власть на местах – как военная, так и гражданская, была у командиров ополчения.

При этом после оглашения итогов референдума 11 мая 2014 года был создан Верховный Совет ДНР, по сути, предпарламент. В его состав вошли с одной стороны представители общественных организаций и политических партий, принимавших активное участие в Русской весне и создании ДНР, и с другой стороны – представители территориальных общин. На своём первом заседании 14 мая Верховный Совет принял Конституцию ДНР, а 16 мая было утверждено первое правительство Республики, которое возглавил Александр Бородай. В течение полугода шёл процесс структурирования органов власти, принятие первых законодательных актов, подготовка к выборам Главы и парламента Республики, которые состоялись 2 ноября 2014 года.

— А что касается переподчинения силовых структур – милиции, СБУ. Как это осуществлялось?

— Местные силовики, прежде всего милиция, долгое время старались сохранять нейтралитет. В чём-то они нас негласно поддерживали, потому что, когда происходили первые штурмы ОГА, жёсткого противостояния не было. Немножко потолкались и зашли.

Что же касается украинских силовых структур в целом, то мы, конечно, не ожидали такого предательства интересов народа со стороны офицеров армии, МВД, СБУ. Мы думали, что максимум кому нам придётся противостоять, это будут боевики «Майдана» и «Правый сектор» (запрещённая в России террористическая организация – прим. ред). Никто не мог предположить, что против нас будет брошена регулярная армия, которая присягнет на верность нелегитимной киевской власти. Тем не менее, это произошло. Я помню показательный момент, когда в разгар событий на «Майдане» Янукович пытался перебросить в Киев 25-ю десантную бригаду из Днепропетровска. И показывали сюжет, как там якобы упало дерево, кто-то перегородил им дорогу, и из-за этого они не смогли проехать. Зато подавлять восстание жителей Донбасса они поехали бегом. Конечно, на начальном этапе небольшая часть военных перешла на нашу сторону, в основном это были местные уроженцы.

— Как Вы считаете, почему воевать против своих же соотечественников в Донбассе отправилось большое число русских русскоязычных людей из соседних регионов исторической Новороссии? Что ими двигало, когда они, по сути, присягнули на верность этому нелегитимному и показательно антирусскому и русофобскому режиму?

— Я понимаю, что военные – это системные люди. Им трудно было перейти на сторону повстанцев. Тем более, что на Украине у многих из них были семьи. Но ещё есть такой фактор, что население бывшего Юго-Востока Украины – это русские люди. Они по своей натуре государственники. У них был вот этот осколок большой страны — Украина, который они стали воспринимать как свою государственность. В частности, тот же Днепропетровск, где базировалась 25-я бригада. Они подчинились узурпаторам и послушно отправились в эту мясорубку, вместо того, чтобы включить мозги и не становиться предателями ради каких-то временных материальных выгод. Я имею ввиду в первую очередь офицеров. Короче, это сложный вопрос, и я не знаю, как все в итоге разрешится. Сто лет назад мы как-то пережили гражданскую войну, и эту как-то переживем.

— Как долго после провозглашения ДНР в Донецке продолжали действовать украинские спецслужбы? В первую очередь, СБУ. Я имею ввиду работать в интересах Украины на вполне легальных основаниях.

— Первый захват здания Донецкого областного управления СБУ восставшими произошел в ночь с 6 на 7 апреля. Он стал неожиданным для СБУшников. Тогда у наших активистов на руках впервые оказалось боевое оружие. Конечно, его было не так много, как в Луганском управлении СБУ, куда незадолго до взятия его активистами были свезены тысячи стволов со всей области. Тем не менее, появление у нас оружия на тот момент остудило пыл тех, кто готовил операцию по зачистке здания ОГА. Я слышал от сочувствовавших нам офицеров Внутренних войск, что Киев собирался штурмовать ОГА силами спецназа СБУ «Альфа», подразделений МВД и правосеков. Но «Альфа» отказалась принимать в этом участие.

Что же касается взятого активистами в ночь на 7 апреля здания СБУ, то его не стали удерживать, как это происходило в Луганске. Только перевезли в ОГА ящики с оружием. После этого СБУ ещё около месяца продолжала работу в Донецке. С этим было покончено сразу же после трагедии в Одессе. На следующий день 3 мая 2014 года у здания ОГА собрались потрясённые случившимся люди. После митинга они отправились к СБУ на улице Щорса, взяли его под контроль и сделали оплотом восстания.

— Какие у Вас остались воспоминания от дня референдума 11 мая? Расскажите, как всё происходило?

— Был большой душевный подъем. Очень много людей приняли участие в голосовании. В то же время мы опасались, что нам не дадут его провести, что Киев попытается любой ценой сорвать. Тем более, что на тот момент уже шли боевые действия в Славянске, произошли трагедии в Одессе и Мариуполе. Да и в самом Донецке 1 мая возле здания прокуратуры произошли столкновения, где лояльные Киеву силовики впервые использовали против протестующих такие спецсредства, как слезоточивый газ и резиновые пули. Были серьёзные опасения, что украинский режим попытается повторить нечто подобное в день референдума. К счастью, этого не произошло.

— Насколько здесь в Донбассе в целом были активны проукраинские силы и движения на момент начала Русской весны? Какую роль они играли?

— Проукраинское движение существовало, но оно было малочисленным. В большинстве своём это были грантоеды либерально-западнического толка, такие как Казанский, Мацука, сайт «Остров», «dn.ua», которые и сейчас работают в Киеве и на оккупированной Украиной части Донбасса. Мацука тоже выпускник истфака, политолог. Он был депутатом Ворошиловского райсовета от «Батькивщины». Эти «оранжевые», проукраинские деятели и СМИ действовали еще со времен противостояния 2004-2005 гг. Были здесь и представители «Свободы» (запрещённая в России экстремистская организация – прим. ред.), которые затем оказались в карательных батальонах, других националистических движений и партий Украины, но они, как правило, носили единичный характер, и их поддержка составляла менее 1%. Был в Донецке и местный «евромайдан», который собирал от силы немногим более 100 человек.

В то же время в Донецке были взращённые на идеологии украинского национализма «ультрас» «Шахтёра». С ними системно ещё со времён Ющенко и главы СБУ Наливайченко работали сотрудники украинских спецслужб, воспитывали их и направляли соответствующим образом, делая из них предателей Донбасса. При этом начиналось всё с такого на первый взгляд безобидного патриотизма, мол, «болеем за Украину на футболе, поднимаем украинский флаг и т.д.», а затем внушали, что вот были Бандера и УПА (запрещённая в России террористическая организация – прим. ред.), которые якобы также боролись за Украину. При этом «Шахтёр» был подконтролен Ахметову, но никакой борьбы с проявлениями украинского национализма внутри фанатского движения не велось. Во время Русской весны в сети появлялись ролики, как «ультрас» кого-то где-то отлавливали и били, кого-то бросили в Кальмиус. Но их было не так много, может быть наиболее активных несколько десятков. Поэтому Киеву не удалось их использовать для того, чтобы задавить протесты, как это произошло в тех же Харькове и Одессе. В то же время на них была направлена вся медийка, их активно раскручивали. Это был тот общий тренд в рамках националистической русофобской пропаганды и украинизации Донбасса, о которой я уже говорил. И к 2014 году она уже дала определённые всходы. Постепенно с годами нас бы медленно сварили в этом националистическом котле. Поэтому очень тревожно за то, что происходит сейчас на оккупированной Украиной территории Донбасса, где эта пропаганда за семь лет приобрела наиболее изощрённые формы, особенно среди молодого поколения.

— Как Вы считаете, за семь с лишним лет своего существования состоялась ли Донецкая Народная Республика как государство?

— Однозначно ДНР состоялась в формате де-факто государства, в то же время у нас есть и элементы фактического признания. Этому в некоторой степени посодействовали и Минские соглашения. Как бы там Украина не пыталась отпираться, но мы участвуем в переговорах как сторона конфликта. Кроме того, усилились и постепенно переходят в более открытую плоскость наши интеграционные связи с Российской Федерацией. Продолжается выдача нашим гражданам паспортов РФ по упрощенной процедуре, сейчас вот мы сможем принять участие в выборах в Государственную Думу. Все эти моменты свидетельствуют о том, что мы все равно движемся к заявленным целям Русской весны. Только, к сожалению, у нас более долгий и сложный путь. Тем не менее, я все-таки надеюсь, что он будет полностью реализован, и все жертвы, и трудности, которые вынуждены переживать жители Донбасса, не окажутся напрасными.

— Какие основные угрозы и вызовы сейчас стоят перед народом Донбасса?

Основный вызов, который стоит перед нами – это война. Первые весенние месяцы 2021 года наглядно продемонстрировали, что военная угроза, к сожалению, никуда не делась. На мой взгляд, только активная позиция Российской Федерации, её дипломатов и руководителей, которые дали понять украинскому режиму, что развязывание активных военных действий станет его последней ошибкой, остудила пыл Зеленского и тех, кто за ним стоит. Это показывает, что мы не оставлены один на этой с этой угрозой.

Мы понимаем всю сложность нашего конфликта с Украиной, в котором присутствуют элементы и гражданского, и межэтнического, и геополитического противостояния. Понятно, что пока Украина остаётся инструментом Запада против России, эта борьба будет продолжаться. В то же время нужно понимать, что масса людей у нас живет очень близко к линии соприкосновения и ежедневно рискует жизнью. Постоянно гибнут и получают ранения как наши военнослужащие, так и мирное население. Продолжается экономическая блокада Донбасса, что усугубляет наши сложности. Но я надеюсь, что мы всё это преодолеем. И продолжение нашей интеграции с Российской Федерации в рамках реализации недавно принятой доктрины «Русский Донбасс», которая отражает нашу русскую идентичность, будет способствовать тому, что ситуация изменится коренным образом в лучшую сторону.

— Что бы Вы могли назвать в числе явных достижений ДНР за семь с лет с лишним лет существования республики?

— Главное наше достижение, на мой взгляд, заключается в том, что мы отстояли свою субъектность и не пустили сюда вот это украинское постмайданное этнократическое и нацистское по своей сути образование. Пусть у нас не все гладко, очень много проблем и сложностей, но тем не менее, это дает надежду на то, что борьба за Новороссию будет продолжена. Я считаю, что наша историческая задача – довести эту борьбу до логического завершения и воссоединить все исторические русские земли в рамках одной большой России. Сейчас мы находимся в авангарде этой борьбы.

— Каким Вы видите будущее ДНР через 5 лет?

— Сложно сказать. Я надеюсь, что в первую очередь все проблемы социально-экономического характера будут решены, заработает экономика и предприятия, появятся лучшие перспективы и возможности для развития и прекратится отток населения. Конечно, мне бы хотелось видеть хотя бы частичное признание ДНР и ЛНР и возможно некий союз с другими республиками Новороссии, которые появятся на месте Украины. И самый идеальный для нас вариант – это, конечно же, вхождение в состав Российской Федерации. Но произойдет ли это в течение ближайших пяти лет, мне сложно судить.

— Сейчас события в мире очень быстро развиваются. Поэтому всё может повернуться самым неожиданным образом…

— Конечно! Противостояние Запада и России продолжается, и мы являемся его непосредственными участниками. И мы будем с Россией до конца. Это обусловлено исторически, и другого пути у нас нет. Украинский проект изначально был сепаратистским, и мы преодолеваем то, что было потеряно 100 лет назад в период гражданской войны. Ведь Донбасс никого не предавал и не выходил из состава России.

— Как Вы считаете, возможно ли какое-то примирение даже не с Украиной, а с теми людьми, которые на протяжении многих лет подвергались вот этой антирусской националистической пропагандистской обработке и сейчас считают себя «щирыми украинцами». Что для этого должно произойти?

— В первую очередь необходимо вырвать Украину из удушающих объятий Запада и провести денацификацию, то есть полностью запретить пропаганду всех неонацистских и необандеровских структур, а их участников привлечь к ответственности. После этого нужно будет упорно работать и возвращать украинскую идентичность в русское поле. К сожалению, пока определенной гуманитарной политики в этом направлении не разработано. При том, что этот вопрос жизненно важен для России. Мы видим, что уже и в Белоруссии происходят схожие с Украиной процессы по белорусизации, отторжению общерусской идентичности и даже мягкой нацификации. А это может иметь для России самые неприятные последствия. Наше будущее, будущее всей России напрямую зависит от того, как мы ответим на эти вызовы. Сохранится ли в принципе Россия, или её растянут по национальным квартирам и дальше раздробят русский народ, вычленив из него «поморов», «казаков», «сибиряков» и так далее. Грубо говоря, Украина стала первым историческим примером в деле разделения русского народа. И если не преодолеть это первое раздробление, то можно по этому рецепту дробить дальше. Я считаю, что можно гармонизировать региональную идентичность, субэтническую идентичность и общерусскую идентичность. Одно другому не противоречит. Можно есть борщ с галушками, любить поэзию Котляревского и быть при этом общерусским патриотом. В этом абсолютно нет никаких противоречий. А вот навязывание того, что «щирый украинец» обязательно должен быть униатом, говорить на галицкой «говирке», ненавидеть всё русской и держать дома портрет «святого Бандеры» — это ересь, это секта, с которой нужно решительно бороться.

Дмитрий Павленко, специально для News Front