Логика семнадцатого года: не можем ограбить барина, ограбим соседа
С весны, а точней, с апреля 1917 года на Юге России, в Малороссии и Новороссии, прокатилась волна социальных выступлений, так или иначе связанных с падением самодержавия и упразднением сословного общества былой Российской империи, а также со сломом его хозяйственной системы.
Собственно говоря, то, о чем мы собираемся рассказать, происходило на всей одной шестой части земной поверхности, но в Харьковской, Екатеринославской, Полтавской и Херсонской губерниях, а также в части районов Области Войска Донского приняло наиболее острый вид. Как, впрочем, и начавшаяся летом восемнадцатого Гражданская война в России, носившая на юге исключительно ожесточенный характер.
Когда говорят о начальном этапе постимперского периода истории России, упираются лбом обязательно в большевиков.
Условные «красные» убеждены — партии Ленина удалось добрым словом и пистолетом уговорить крестьянскую массу (а это, напомним, было 85-87 процентов населения России) пойти против своих природных помещиков. Условные «белые» уверены примерно в том же, только с другого бока — кабы не красный террор, ни в жисть не стронуть было богобоязненную и верноподданническую крестьянскую общину выступить против векового порядка вещей.
У историков на эти процессы свои взгляды. Мы же только заметим, что и первые, и вторые в спорах забывают, что эта самая крестьянская (казачья) масса веками охотно бралась за вилы и выносила до кирпичика усадьбы, чуть только ослабевала власть или лопалось терпение народа. Часто это совпадало.
Социально-экономические отношения на селе после отречения Николая II от престола мгновенно обострились до предела. И уже весной запылало бы абсолютное большинство дворянских, купеческих поместий и немецких колоний. Но Первая русская революция научила их хозяев обороняться.
Газеты того судьбоносного года и исторические архивы полны упоминаний об этом. В Ростовском областном историческом архиве есть документы об «Амвросиевской бойне».
16 апреля 1917 года крестьяне Амвросиевской слободы (ныне Благодатное, ДНР, родина лжепатриарха Филарета) пришли большой толпой к донскому помещику Григорию Мазаеву, который имел в этих местах поместье. Усадьбу трогать не собирались, но от барина потребовали отказа от платы за арендуемую у него землю, а также безвозмездной уступки львиной части оной «опчеству».
Мазаев согласился. Но втихаря послал нарочного к соседу-помещику, с которым они на паях содержали казачью сотню. Надо ли говорить, что на следующий день вместо землицы крестьяне отведали казачьих нагаек. Сотне не пришлось приходить издалека — за неделю до этого они пороли мужичков в 25 верстах от Амвросиевки — в селе Григорьевка, где за неделю был вырублен на корню помещичий лес, за который на общину наложили суровый штраф.
В конце апреля — начале мая семнадцатого самовольными захватами баловались крестьянские общины и соседних с Доном Екатеринославской и Харьковской губерний.
В Бахмутском и Александровском уездах в апреле, мае и половине июня 1917 года столкновения крестьян, пришедших поживиться либо имуществом в барских усадьбах, либо землей вылились в вызов казачьих сотен и полицейских команд для охраны имущества вчерашних дворян (напомним — сословия Российской империи были отменены Февральской революцией) не один десяток раз.
Только те документы, которые автору приходилось видеть в Донецком республиканском историческом архиве (а большая часть его дореволюционных фондов погибла в огне Великой Отечественной или попала в другие архивы), говорят о 17 таких случаях.
Наиболее примечательным был вызов казаков в Сонцовку — село под нынешним Красноармейском, в котором родился и провел детские и отроческие годы будущий великий русский композитор Сергей Прокофьев. Там разразилось целое сражение селян с донцами, растянувшееся на два дня.
Спасение утопающих — дело рук самих утопающих
На Харьковщине первым масштабным покушением на крупные частные массивы земель стала попытка общины села Банное (ныне город Святогорск) прибрать к рукам часть заливных лугов, принадлежащих знаменитому Святогорскому монастырю (ныне — Святогорская лавра).
В архивах сохранилось несколько документов с жалобами монастырского начальства на самоуправство крестьян. Две жалобы подавались в 1921-22 гг. уже советскому уездному начальству в Славянск. Жаловались святые отцы на изъятие у них церковной утвари, необходимой им для отправления культа, и, как это ни покажется смешным сегодня, на то, что глава соседнего Яровского сельсовета отобрал у монахов несколько винтовок, которые необходимы были им для охраны своей жизни от многочисленных банд.
Кстати, именно в 1922 году ЧОН и милиция соседнего Лимана ликвидировали самую опасную в тех местах банду Сыроватского — в те годы слава ее была не меньше, чем у Маруси Никифоровой.
А вот в семнадцатом году жалоба монастырем подавалась властям Временного правительства. Говорилось в ней о тех самых лугах, а просьба была — прислать казаков. Не прислали.
А вот братья Трепке под Полтавой при помощи чубатых сынов Дона от назойливых мужиков отбились. Причем у них в имении, которое в двадцатых досталось знаменитой колонии для несовершеннолетних преступников им. Горького, организованной великим педагогом Макаренко, была построена специальная конюшня для казачьих коней, дабы охрана могла находиться в тех местах стационарно и долго.
Таким же образом поступили и многие заводчики в Донбассе. Например, Новороссийское общество, которое владело не только громадным Юзовским заводом, но и самой Юзовкой с шахтами и жилым фондом. На месте казачьих казарм в нынешнем Донецке был построен в двадцатые годы корпус Донецкого индустриального техникума.
«Мне нужен труп, я выбрал вас…»
Донцы поспевали, конечно, не везде.
Известен как минимум один факт, когда в селе Редкодуб (тогда это была Харьковская губерния, а нынче — Донецкая область) помещик в считанные дни потерял не только усадьбу, но и все земли. Из-за удаленности села вызвать подмогу землевладелец, видимо, не смог.
Но в целом, конечно, его коллеги по классу весной — летом семнадцатого года от волны захватов отбились. Но собственнический инстинкт крестьян, почуявших и слабость власти, и ее отстранение от ответственности за судьбу России («Ежели сам царь с трона ушел, — говорили на сходе мужики Нижней Дуванки в Старобельском уезде Харьковской губернии, — надобно своей волей жить»), требовал выхода. И он нашелся.
Жертвой стали так называемые отрубники или отрубщики — те, кто по столыпинской реформе в начале века ушли из общины «на отруба».
Это были крестьяне, которым разрешено было вывести из общинного землепользования свои наделы и даже объединить их. Так, по замыслу Столыпина, должен был в России народиться класс самостоятельных зажиточных хозяев на земле. Схема была похожа на хуторскую, но в отличие от хуторян усадьбы отрубщиков оставались в селе.
Общины повсеместно считали отруба незаконным делом, а самих отрубщиков — жуликами и «мироедами». Поэтому, как только власть в стране ослабла, им припомнили все. Защищать их, как вы понимаете, было некому.
Дело было под Золочевым
Вот, например, газетная заметка о том, как под Золочевым Харьковской губернии, в селе Уды на реке с одноименным названием в начале апреля 1917 года происходила «реформа» отрубной системы.
«В селе Уды отмечены аграрные осложнения между общинниками и отрубщиками. Отрубщики согласны возвратиться к прежнему порядку землевладения при условии разрешения им снять урожай с озимых полей и засеять приготовленную на этот год пахоту. Общинники не соглашаются. Полям грозит опасность остаться незасеянными. Для улаживания конфликта выехали представители общественного комитета и Совета Рабочих Депутатов», — сообщала газета.
Золочевская округа, по всей видимости, давала постоянные новости популярному харьковскому изданию «Южный край». Потому что известия о самоуправстве общинников приходили в первом полугодии семнадцатого все больше оттуда.
Например, в селе Захаровское община без вопросов отобрала «лишние» участки у отрубников и поделила их между своими членами. Газета сообщала, что на место выезжали дважды уездный комиссар и представители совета, но «переговоры с общинниками безрезультатны».
То же самое, почти под копирку, делалось в Ивановке (где когда-то жил бродячий философ Григорий Сковорода), в Казачей Лопани. Да и в уездном Золочеве. Там посреди реки Уды на отрубе жил с большой семьей крестьянин Сирый. Землю и имущество отобрали, самих Сирых поселили в сарае.
Но случалось и иное.
В еврейской сельскохозяйственной колонии Веселая в Екатеринославской губернии (отсюда родом был знаменитый Лева Задов) произошла в июне 1917 года стычка между еврейскими колонистами и крестьянами-малоросами из соседних Полтавки и Малиновки.
Еврейские земледельцы были наготове и встретили нахрапистых соседей, пришедших поживиться за их счет, стрельбой из берданок. Два года после этого они жили более-менее тихо (если не считать Гражданской войны в самом сердце махновской вольницы), но потом большую часть земель у колонистов все равно отобрали.
Трудно сказать, куда завела бы русского мужичка жажда наживы, если бы не Гражданская война, в которой все было поставлено с ног на голову.
Во времена НЭПа большинство отрубников были ограничены наделами в шесть-восемь десятин земли. Еще через несколько лет колхозное строительство поглотило всех и все — бедных и зажиточных, наделы, стада и усадьбы, луга и сады.
Но это уже другая история.
Источник
Собственно говоря, то, о чем мы собираемся рассказать, происходило на всей одной шестой части земной поверхности, но в Харьковской, Екатеринославской, Полтавской и Херсонской губерниях, а также в части районов Области Войска Донского приняло наиболее острый вид. Как, впрочем, и начавшаяся летом восемнадцатого Гражданская война в России, носившая на юге исключительно ожесточенный характер.
Когда говорят о начальном этапе постимперского периода истории России, упираются лбом обязательно в большевиков.
Условные «красные» убеждены — партии Ленина удалось добрым словом и пистолетом уговорить крестьянскую массу (а это, напомним, было 85-87 процентов населения России) пойти против своих природных помещиков. Условные «белые» уверены примерно в том же, только с другого бока — кабы не красный террор, ни в жисть не стронуть было богобоязненную и верноподданническую крестьянскую общину выступить против векового порядка вещей.
У историков на эти процессы свои взгляды. Мы же только заметим, что и первые, и вторые в спорах забывают, что эта самая крестьянская (казачья) масса веками охотно бралась за вилы и выносила до кирпичика усадьбы, чуть только ослабевала власть или лопалось терпение народа. Часто это совпадало.
Социально-экономические отношения на селе после отречения Николая II от престола мгновенно обострились до предела. И уже весной запылало бы абсолютное большинство дворянских, купеческих поместий и немецких колоний. Но Первая русская революция научила их хозяев обороняться.
Газеты того судьбоносного года и исторические архивы полны упоминаний об этом. В Ростовском областном историческом архиве есть документы об «Амвросиевской бойне».
16 апреля 1917 года крестьяне Амвросиевской слободы (ныне Благодатное, ДНР, родина лжепатриарха Филарета) пришли большой толпой к донскому помещику Григорию Мазаеву, который имел в этих местах поместье. Усадьбу трогать не собирались, но от барина потребовали отказа от платы за арендуемую у него землю, а также безвозмездной уступки львиной части оной «опчеству».
Мазаев согласился. Но втихаря послал нарочного к соседу-помещику, с которым они на паях содержали казачью сотню. Надо ли говорить, что на следующий день вместо землицы крестьяне отведали казачьих нагаек. Сотне не пришлось приходить издалека — за неделю до этого они пороли мужичков в 25 верстах от Амвросиевки — в селе Григорьевка, где за неделю был вырублен на корню помещичий лес, за который на общину наложили суровый штраф.
В конце апреля — начале мая семнадцатого самовольными захватами баловались крестьянские общины и соседних с Доном Екатеринославской и Харьковской губерний.
В Бахмутском и Александровском уездах в апреле, мае и половине июня 1917 года столкновения крестьян, пришедших поживиться либо имуществом в барских усадьбах, либо землей вылились в вызов казачьих сотен и полицейских команд для охраны имущества вчерашних дворян (напомним — сословия Российской империи были отменены Февральской революцией) не один десяток раз.
Только те документы, которые автору приходилось видеть в Донецком республиканском историческом архиве (а большая часть его дореволюционных фондов погибла в огне Великой Отечественной или попала в другие архивы), говорят о 17 таких случаях.
Наиболее примечательным был вызов казаков в Сонцовку — село под нынешним Красноармейском, в котором родился и провел детские и отроческие годы будущий великий русский композитор Сергей Прокофьев. Там разразилось целое сражение селян с донцами, растянувшееся на два дня.
Спасение утопающих — дело рук самих утопающих
На Харьковщине первым масштабным покушением на крупные частные массивы земель стала попытка общины села Банное (ныне город Святогорск) прибрать к рукам часть заливных лугов, принадлежащих знаменитому Святогорскому монастырю (ныне — Святогорская лавра).
В архивах сохранилось несколько документов с жалобами монастырского начальства на самоуправство крестьян. Две жалобы подавались в 1921-22 гг. уже советскому уездному начальству в Славянск. Жаловались святые отцы на изъятие у них церковной утвари, необходимой им для отправления культа, и, как это ни покажется смешным сегодня, на то, что глава соседнего Яровского сельсовета отобрал у монахов несколько винтовок, которые необходимы были им для охраны своей жизни от многочисленных банд.
Кстати, именно в 1922 году ЧОН и милиция соседнего Лимана ликвидировали самую опасную в тех местах банду Сыроватского — в те годы слава ее была не меньше, чем у Маруси Никифоровой.
А вот в семнадцатом году жалоба монастырем подавалась властям Временного правительства. Говорилось в ней о тех самых лугах, а просьба была — прислать казаков. Не прислали.
А вот братья Трепке под Полтавой при помощи чубатых сынов Дона от назойливых мужиков отбились. Причем у них в имении, которое в двадцатых досталось знаменитой колонии для несовершеннолетних преступников им. Горького, организованной великим педагогом Макаренко, была построена специальная конюшня для казачьих коней, дабы охрана могла находиться в тех местах стационарно и долго.
Таким же образом поступили и многие заводчики в Донбассе. Например, Новороссийское общество, которое владело не только громадным Юзовским заводом, но и самой Юзовкой с шахтами и жилым фондом. На месте казачьих казарм в нынешнем Донецке был построен в двадцатые годы корпус Донецкого индустриального техникума.
«Мне нужен труп, я выбрал вас…»
Донцы поспевали, конечно, не везде.
Известен как минимум один факт, когда в селе Редкодуб (тогда это была Харьковская губерния, а нынче — Донецкая область) помещик в считанные дни потерял не только усадьбу, но и все земли. Из-за удаленности села вызвать подмогу землевладелец, видимо, не смог.
Но в целом, конечно, его коллеги по классу весной — летом семнадцатого года от волны захватов отбились. Но собственнический инстинкт крестьян, почуявших и слабость власти, и ее отстранение от ответственности за судьбу России («Ежели сам царь с трона ушел, — говорили на сходе мужики Нижней Дуванки в Старобельском уезде Харьковской губернии, — надобно своей волей жить»), требовал выхода. И он нашелся.
Жертвой стали так называемые отрубники или отрубщики — те, кто по столыпинской реформе в начале века ушли из общины «на отруба».
Это были крестьяне, которым разрешено было вывести из общинного землепользования свои наделы и даже объединить их. Так, по замыслу Столыпина, должен был в России народиться класс самостоятельных зажиточных хозяев на земле. Схема была похожа на хуторскую, но в отличие от хуторян усадьбы отрубщиков оставались в селе.
Общины повсеместно считали отруба незаконным делом, а самих отрубщиков — жуликами и «мироедами». Поэтому, как только власть в стране ослабла, им припомнили все. Защищать их, как вы понимаете, было некому.
Дело было под Золочевым
Вот, например, газетная заметка о том, как под Золочевым Харьковской губернии, в селе Уды на реке с одноименным названием в начале апреля 1917 года происходила «реформа» отрубной системы.
«В селе Уды отмечены аграрные осложнения между общинниками и отрубщиками. Отрубщики согласны возвратиться к прежнему порядку землевладения при условии разрешения им снять урожай с озимых полей и засеять приготовленную на этот год пахоту. Общинники не соглашаются. Полям грозит опасность остаться незасеянными. Для улаживания конфликта выехали представители общественного комитета и Совета Рабочих Депутатов», — сообщала газета.
Золочевская округа, по всей видимости, давала постоянные новости популярному харьковскому изданию «Южный край». Потому что известия о самоуправстве общинников приходили в первом полугодии семнадцатого все больше оттуда.
Например, в селе Захаровское община без вопросов отобрала «лишние» участки у отрубников и поделила их между своими членами. Газета сообщала, что на место выезжали дважды уездный комиссар и представители совета, но «переговоры с общинниками безрезультатны».
То же самое, почти под копирку, делалось в Ивановке (где когда-то жил бродячий философ Григорий Сковорода), в Казачей Лопани. Да и в уездном Золочеве. Там посреди реки Уды на отрубе жил с большой семьей крестьянин Сирый. Землю и имущество отобрали, самих Сирых поселили в сарае.
Но случалось и иное.
В еврейской сельскохозяйственной колонии Веселая в Екатеринославской губернии (отсюда родом был знаменитый Лева Задов) произошла в июне 1917 года стычка между еврейскими колонистами и крестьянами-малоросами из соседних Полтавки и Малиновки.
Еврейские земледельцы были наготове и встретили нахрапистых соседей, пришедших поживиться за их счет, стрельбой из берданок. Два года после этого они жили более-менее тихо (если не считать Гражданской войны в самом сердце махновской вольницы), но потом большую часть земель у колонистов все равно отобрали.
Трудно сказать, куда завела бы русского мужичка жажда наживы, если бы не Гражданская война, в которой все было поставлено с ног на голову.
Во времена НЭПа большинство отрубников были ограничены наделами в шесть-восемь десятин земли. Еще через несколько лет колхозное строительство поглотило всех и все — бедных и зажиточных, наделы, стада и усадьбы, луга и сады.
Но это уже другая история.
Источник