Исповедь врага: два разных взгляда на одно и то же
Газета «Красная Звезда» с комментариями Ильи Эренбурга опубликовала этот материал 29 декабря 1943 года. То есть тогда, когда все на фронтах было уже более-менее понятно, но у наших врагов еще теплились какие-то надежды. Это дневниковые записи немецкого офицера, найденные… Ну, вы уже поняли, кем и когда, раз дневник оказался в "Красной Звезде".
Даже сегодня этот весьма любопытный исторический документ, дневник лейтенанта Вермахта Брандеса, вызывает двоякие ощущения. Нет, в отличие от Эренбурга, я бы не стал называть немца Брандеса недочеловеком, ибо это уравняло бы меня с ним, поскольку в глазах Брандеса недочеловек как раз я.
Однако предлагаю всем еще раз ознакомиться с его дневником и просто потом послушать себя, через чувство глубокого удовлетворения, что этого гада все-таки вколотили в землю, и сравнить понятия ценностей. Прошло все-таки 76 лет…
6/7. В такие дни я не могу думать даже о моем романе. Скоро пятый год, а конца не видно. Вчера началось наше наступление — севернее Харькова. Нам в этом году достаточно досталось, пора что-то предпринять. Офицеры из дивизии СС удивляются пессимизму, царящему в нашей дивизии. Они собрали лучший человеческий материал. Каждый их ефрейтор у нас был бы фельдфебелем. Притом они пьют, кутят, а наши часто не едят досыта. Тем не менее СС грабят и отбирают всё у местных жителей.
9/7. Будь я на десять лет моложе, я пошел бы в СС, был бы сс-фюрером. Конечно, они ограничены и чрезмерно оптимистичны, но всё же в них живет новая, молодая Германия.
14/7. Малоутешительные известия. Битва в районах Белгород — Орел. Тяжелые бомбардировки Рейнской области. Наша прекрасная страна опустошается. Не могу спать — думаю об этом. Неужели это начало конца? Неужели всё будет проиграно снова на пятый год войны? Воистину счастливы идиоты и обманутые. Но число понимающих растет. Ум постоянно подмечает признаки гибели, но сердце не хочет верить. В своем докладе я настолько увлекся, что это походило на проповедь. Нет, Германия не может отказаться от своих целей! Мы сражаемся за наше жизненное пространство и за наш немецкий склад жизни.
17/7. Вчера началось большое русское наступление на участке нашей дивизии. Главный удар был направлен на южный фланг между Петровской и Изюмом. Там наш 457 полк. Русским повсюду удалось вклиниться в наше расположение. Они окружили несколько населенных пунктов. Бои были жестокими. Мой 466 полк вначале был позади, как находящийся в резерве армии. К полудню положение стало серьезным, и нас ввели в бой. Весь день ужасная неразбериха. Приказы, контрприказы. Наш батальон прикрывает КП дивизии. Бросили в бой даже роту выздоравливающих, которые только вчера прибыли из Германии: по одной винтовке на троих!
18/7. Русские бомбят боевые порядки и тылы. Воздушные бои. Днем русские наступают с танками. После чего двинулись СС «Викинг». Местные прорывы остановлены, но атаки русских усиливаются. Они сражаются очень упорно. У нашей дивизии нет больше резервов. 466 полк расформирован, остатки влили в 457 полк. Будем надеяться, что завтра полегчает.
21/7. Рано утром началась большая русская атака с танками. Обоих командиров дивизий не было. Русские шли с востока, с юга и с запада. Мне удалось успокоить кучку наших пехотинцев и заставить нескольких артиллеристов вернуться к своим орудиям.
23/7. Пытаемся укрыться в земле, твердой, как камень, это нелегко. Очень много потерь. На пополнение нечего надеяться. Я никогда не видел такого ураганного огня. О, если бы у нас была наша армия 1941 года!
25/7. За семь дней мы потеряли из 246 человек 119: 31 убит, 88 в лазарете. Кроме того 36 легко ранены.
1/8. Я думаю о наших громадных потерях. В большинстве случаев мы не могли даже похоронить убитых. Две страшных зимы, и наша армия растаяла. Столько бессмысленных жертв! С ужасом думаешь о будущем. Как счастливы погибшие в Польше и во Франции — они верили в победу!
3/8. Мы вправе гордиться нашей обороной. Но всё же впервые русские решились наступать летом.
4/8. Если русским удастся нас выбросить из своей страны, сила России еще возрастет. Тогда никто не сможет с ними справиться в течение многих десятилетий.
5/8. Мрачные новости: сдали Орел. Около двух лет тому назад я участвовал в занятии этого города. Я получил тогда железный крест 2 степени. Какая ирония — именно сегодня мне дали железный крест 1 степени!
7/8. Утром русские бомбили наши позиции и проходящие части СС. Страшная картина: мертвые, крики, развалины. Это повторялось каждые два-три часа. На всех дорогах.
8/8. Беспрерывно воздушные налеты. Проходящие СС сильно пострадали. Преступная безответственность: никакого прикрытия.
15/8. Вздор, что война может продолжаться еще четыре года. Но каков будет конец? Каким он может быть? «Не будет торжества, но только падение без достоинства». Нет, Германия должна выстоять! Опять меня берет безумная злоба, она переходит в ненависть к правителям. Мы все разучились смеяться. Но Германия будет жить, если только эти круглые дураки не погубят ее окончательно.
23/8. Сегодня утром русские ликовали в своих окопах. Мы решили, что они готовятся к атаке. Оказалось, мы сдали Харьков. Еще один тяжелый удар. Бои на всех участках фронта. Когда приходилось одному народу в такой короткий срок пережить столько поражений? А бомбардировки Германии продолжаются.
24/8. Бомбардировка Берлина придавила всех. Эльрабе (жена К.Ф. Брандеса) и я можем легко оказаться нищими. К тому же мы привязаны к вещам. Вот Германия после десяти лет национал-социалистского строя и после четырех лет войны! Право, мы хотели другого. Пусть судьба будет к нам милостивее, чем мы того заслужили.
25/8. Гиммлер — министр внутренних дел. Мы продолжаем идти по предначертанному пути. «Конца судьбы не избежать...» Многие, даже умные люди считают малейший намек на мысль чем-то опасным, чуть ли не государственным преступлением. Меня что-то толкает: додумать до конца, понять причину. Но самые последние выводы я не решаюсь доверить даже дневнику.
1/9. Четыре года тому назад началась эта драма. Она становится трагедией. Меня поставили во главе обоза: 100 человек и 180 лошадей. Англичане высадились в Италии. После Орла и Харькова — Таганрог. Снова бомбили Берлин. Здесь продолжается отступление. Хотя фронт еще держится, всё принимает характер бегства. Сельскохозяйственные руководители должны сдавать инвентарь до того, как кончат жатву и молотьбу. Таким образом немногое получит Германия. Какая власть была дана одному человеку!..
5/9. Из этой борьбы против русской земли и русской природы едва ли немцы выйдут победителями. Сколько детей, сколько женщин, и все рожают и все приносят плоды, несмотря на разрушения и смерть! По селу разносятся протяжные жалобные крики — и здесь проводится эвакуация населения. Какая жалость, что на полях остается неубранный хлеб! Картошка, кукуруза, подсолнухи, тыквы... В Германии сейчас миллионы бездомных бродяг по дорогам.
7/9. Мы сдали Славянск. Очевидно, мы потеряем всю Восточную Украину с Донбассом. Предмостные укрепления на Кубани тоже не удастся удержать. То, что мы теперь теряем, мы не вернем никогда. Неужели нам придется потерять всю Россию? Беспрерывные бомбардировки Германии. Все сейчас надеются на одно: на давно возвещенный удар по Англии. Если этого не случится — конец.
8/9. Гражданское население этой деревни эвакуировано. Вокруг столько подсолнухов, что можно было бы маслом обеспечить небольшой город. Амбары: овес, ячмень, рожь, пшено. Все обмолочено, но вывезти не удастся. Тем, что здесь брошено, можно прокормить в течение года Берлин. Сердце обливается кровью. А часть населения прячется в кукурузе: они не хотят уходить. Слышны издалека стоны женщин и плач детей. Немцы, слушая эти жалобы, думают о Германии. Сколько там разрушено ценного! Мои мысли с тревогой всё возвращаются к нашей берлинской квартире. Ведь у нас было столько прекрасных вещей, картин, мебели, книг...
9/9. Донец не удержать. Кто бы мог подумать, что русское наступление может оказаться таким успешным! Только что получили известие о безоговорочной капитуляции Италии. Светит солнце, но я хотел бы, чтобы земля покрылась мраком! Последнее действие трагедии началось. Нам предстоит очень мрачная зима. Теперь начнутся чересчур поспешные отступления. Такой конец после такого триумфа! Надо было давно прогнать наших бездарных политиков. Мы расплачиваемся за их тупость и чванство. Мы овладели всей Европой, но успехи развратили немцев, они стали тщеславными и заносчивыми. А наши правители потеряли всякое чувство меры. По-моему, Гитлер крупная личность, но ему не хватает глубины и проницательности. Он дилетант почти во всех областях. По-видимому, он плохо разбирается в людях. Геринг, пожалуй, популярнее всех — он не догматик, а человек здравого смысла. Но и он шагает через трупы. Об убеждениях и целях Гиммлера можно судить по его внешности. Геббельс хитер, но это мелкая личность: политика с черного хода, представитель третьего сословия, пролетаризированный Талейран. У Функа не совсем арийский облик, неуклюж и некрасив. Его легкомыслие и ура-оптимизм одна из причин нашего горя. Лей внешне напоминает Функа. Тщеславен и самовлюблен. Очевидно, из того же теста. Риббентроп — господин комильфо третьего рейха, безусловно плохо образован и дурно воспитан. Парвеню. Да и на военном поприще ни одного крупного человека за исключением Роммеля. Если бы у нас хватило сил, чтобы сбросить в Средиземное море американцев и начать операции против Англии!
10/9. Повсюду пылают сёла. Какое несчастье, что мы не смогли удержать этот плодородный край хотя бы еще на месяц! Дикие картины бегства и беспорядка. Отступление всегда стоит больше крови и материальных потерь, нежели наступление. Зачем такая поспешность? В Лозовой мы видели начальство — фон Маккензена. Он тоже не отличался спокойствием. Когда русские попытались прорваться, он растерялся. Я редко видал такую неразбериху, хотя для обороны послали тысячи солдат, множество офицеров и даже генерала. Вчера я получил восемь письменных приказов, один противоречит другому.
12/9. 62 дивизия совершенно разгромлена. Мы наталкиваемся на ее остатки. Теперь наш южный фланг обнажен.
23/9. Катастрофическое отступление здесь и никакого просвета в Италии. Хочется биться головой об стену и выть от ярости. Виноваты легкомыслие и посредственность правителей, страдающих манией величия.
27/9. 24-го в Днепропетровске, который как раз эвакуировался. Много горя. Крупные взрывные работы. Расформирование обоза, возвращение в полк. Третий батальон расформирован. Зловещие признаки множатся — обозы и тыловые части пухнут. Я вчера встретил полковой обоз, который насчитывал не менее 950 человек. Полковника следовало бы арестовать. Ведь во всем нашем полку нет столько людей. И все тащат с собой баб и барахло. Несчастная Германия! Во всех отношениях теперь хуже, чем в 1914—18 годах. Наша боевая сила пропала, а русские со дня на день становятся сильнее. Генерал только за сегодняшний день предал полевому суду 9 человек из нашего батальона, которые трусливо убегали от русских. Куда мы пришли на пятый год войны? Но мы не имеем права распускаться, иначе плотина прорвется и начнется ужас. Русские со вчерашнего дня захватили предмостные укрепления на нашей стороне Днепра. Уже два дня они отбивают наши сильнейшие контратаки, нанося нам тяжелые потери. Только и слышишь об убитых и раненых. Завтра утром мы должны их сбросить.
28/9. Русская артиллерия очень сильна и разбивает все. Большие разногласия между полковником и генералом. Танковые атаки и пикирующие бомбардировщики также мало помогают. Пехота сильно ослаблена большими потерями. От 1-го батальона осталось немного... В строю почти больше штабных офицеров, чем рядовых. Порядочная неразбериха. Контратаки откладываются с часу на час или захлебываются... Русские стреляют, как безумные. Растет груда убитых и раненых. Я пишу последние строки и отправляюсь на позиции. Немногих я там найду. Батальон растаял. Мы окончательно зашли в тупик. Германия взывает к своим последним сыновьям. Однако большинство не хочет следовать этому зову.
29/9. Я принял первую роту. В ней было только несколько человек. Во всем батальоне осталось 26 солдат. Тяжелейший русский огонь длится часами. Каждый дом дрожит, каждый угол пронизывается насквозь. С имеющимся небольшим количеством людей это настоящая бойня. Получил приказ собрать остатки. После полудня страшные крики, прорыв фронта, откатывание всех частей и, наконец, дикое бегство. Я стоял в маленькой деревне и безрезультатно пытался остановить бегущих. Страшная картина распада. Одному молодому офицеру я был принужден дать пинок в задницу. Успеха это не имело. Путем угроз удалось собрать не больше десяти человек
3/10. Я командую 1, 2 и 3 ротами. В действительности все три роты составляют кучку, не больше 30 человек. В нашей роте были два близнеца из Эльзаса, которые стали перебежчиками и теперь обращаются к нам по радио. Бывший ездовой тоже передает привет своей жене. Воодушевление и порыв переходят на сторону русских. Я никогда не слышал таких страшных ругательств, как сейчас от наших раненых.
4/10. Осмотрел новые позиции. Всё довольно хорошо, только если б у нас были солдаты! Генеральное наступление к Днепру не планируется, так как у нас для этого недостаточно сил. Наоборот, ждут дальнейших прорывов со стороны русских.
6/10. Вчера наконец пришло пополнение, и я составил совершенно новую роту. Нас 35 человек, из них 10 офицеров и 1 унтер-офицер. Почти все люди пожилые. Переписка с родственниками погибших. Удивительно, как быстро многие утешаются. В трех письмах жены требуют выслать им бритвенные приборы погибших. Политическое и военное положение становится со дня на день всё хуже. Не стоит огорчаться мелочами. О, Германия, Германия!
7/10. Русская артиллерия и минометы стреляли оживленно. Немецкая артиллерия отвечала время от времени довольно удачно. Наши новые пулеметы не стреляли. Много неприятностей в связи с этим.
8/10. У одного товарища оказалась испанская газета со всевозможными интересными сообщениями. Я прочел также несколько совершенно новых мнений о Гессе (поручение Гитлера). Это хорошо подходит к нашей чрезвычайно тупой политике. Дети и дураки творили политику, они рядились в макиавеллиевскую одежду, что, по существу, им совершенно не подходит. Мы слишком долго играли с огнем и думали, что он будет гореть только для нас. Это последствия пропаганды Геббельса. Нам так долго преподносили искаженное представление о мире и обо всех вещах, что мы стали принимать наши иллюзии за правду. Сегодня оживленная артиллерийская деятельность по направлению к Запорожью. Говорят, что мы там уже начали всё взрывать. Только не это! Тогда наше положение здесь станет еще более критическим. Ведь катящийся вал где-то должен остановиться, и это должно быть здесь, на Днепре!
15/10. Всякое действие, предпринятое с солдатами пятого года войны, рискованно. Они плохо дерутся, их почти невозможно заставить идти в атаку. Запорожье сдано.
18/10. К сожалению, у меня почти нет унтер-офицеров, и те немногие, которые еще имеются, никуда не годятся. Поэтому я всё должен делать сам. Одного фельдфебеля надо уговаривать, когда он стреляет, другой — санитар и переведен лишь из-за проступка против § 175. Из трех моих унтер-офицеров — один каптенармус, другой — писарь, третий — четыре года войны просидел в управлении в Познани.
22/10. Русские нас обстреливают — мы не можем высунуть головы из наших дыр. С раннего утра и до поздней ночи я бегаю, подгоняю, подбадриваю. Мы должны продержаться и продержимся. К концу дня русские прорвали правый фланг на широком фронте. К тому же у нас в тылу залегло около сотни русских. На востоке, и юге — Днепр, дорога на запад отрезана. Рассчитывать на крупные контратаки нельзя — не хватает резервов. Только что получен приказ бросить всё, что мы не можем захватить с собой. Значит опять отступление! Это слишком. Почти невозможно это перенести. Всё имеет свои границы. О, эти идиотские политики, которые на пятом году войны причиняют нашему народу такие страдания! Несчастная Германия!
* * *
Дневник обрывается на этих словах.
Лейтенант вермахта К.Ф. Брандес был убит 24 октября 1943 г. на правом берегу Днепра южнее Днепропетровска. При нем нашли дневник. «В случае смерти прошу, не читая, переслать этот дневник моей жене. К.Ф. Брандес».
Увы, документ оказался в руках иных и был опубликован в газете. Можно сделать совершенно различные выводы из прочитанного, но… Настолько ли все изменилось в плане восприятия признаний врага?
Хороший вопрос, не так ли?
Газета «Красная Звезда» №307 от 29 декабря 1943 года.