Жан Рено: «Надежду мне дают оливковые деревья, которые я выращиваю»
«Французы отправили меня на службу в Германию. Это было глупо и очень тяжело. У таких, как я, не...
«Французы отправили меня на службу в Германию. Это было глупо и очень тяжело. У таких, как я, не было никакого взаимопонимания с офицерами, мы были словно овцы, бараны бессловесные в окружении злых собак. К счастью, мне удалось заслужить доверие офицера, отвечающего за развлекательную часть», — рассказывает актер.
Со времен «Леона» и «Никиты» — легендарных ролей Рено в фильмах Люка Бессона — прошло немало лет. Но кажется, время не властно над этим актером. Жан давно и прочно утвердил свои позиции в Голливуде в таких хитах, как «Ронин» (с Де Ниро), «Французский поцелуй» (с Мэг Райан), «Миссия: невыполнима» (с Томом Крузом), «Код Да Винчи» (с Томом Хэнксом). Не слишком многословный, Рено производит впечатление мудрого, доброго, очень порядочного и немного грустного человека. Он по-прежнему работает по обе стороны океана и не пытается изображать из себя сноба, что свойственно многим европейским звездам, — просто радуется, что востребован как актер в больших проектах (пускай и не на главные роли) и в артхаусных европейских картинах с небольшим бюджетом. «Очередной злодей? А почему бы и нет?» — лукаво улыбается Жан, не обращая внимания на упреки некоторых критиков, что он стал главным «еврозлодеем». Ведь его собственная репутация не имеет с этими персонажами ничего общего.
Новый фильм с участием актера «Последний день Земли» (выходит в прокат 26 августа) — невероятно красивая история астронавта, который становится надеждой для всего человечества. Ведь только он способен уничтожить новую угрозу Земле — Красную Луну. Но накануне вылета астронавт таинственным образом исчезает. Его отца, чью роль в этом сюжете трудно переоценить, играет Жан Рено.
— Западная пресса уже окрестила «Последний день Земли» возрождением французского фантастического кино, а молодого режиссера Ромена Киро, сумевшего к тому же самого Жана Рено заполучить, — новым Люком Бессоном. Вас трудно заполучить?
— (Смеется.) Я всегда рад помочь молодому талантливому режиссеру. Мне сказали, что для того, чтобы фильму дали зеленый свет, нужен известный французский актер, убедительный в образе международного бизнесмена, способного отправить сына в космос и заставить зрителей в это поверить. Мне стало сразу же интересно. Прочитав сценарий, я сказал своему агенту: «Мне понравилось. Я согласен». Вот и все.
— А режиссер сказал, что он просто прыгал от счастья, получив ваше согласие. Ромен думает, что вас больше всего привлек отсыл к научно-фантастическим фильмам Люка Бессона, режиссера, открывшего вас Франции, а после и всему миру...
— Не мое дело это говорить, но я надеюсь, что Ромен счастлив. Действительно, некоторые моменты, краски этой истории напоминают фильм «Последняя битва», один из первых фильмов Бессона, где я сыграл. И насколько я знаю, в процессе получения финансирования Ромен натыкался на одни и те же причины отказа — мол, со времен Бессона, который был исключением, французы не сильны в этом жанре. Но это неправда — я согласен с Роменом. Мне кажется, фантастика у французов в ДНК — вспомните Жюля Верна! Он же фактически изобрел жанр научной фантастики, разве нет? Сценарий показался мне очень интересным и новым. Прочитав его, я подумал: «О, как оригинально!» Почему бы мне не отправиться в это путешествие?
— Чем задача труднее, тем больше хочется ее решить...
— Мой герой что-то вроде инженера в сфере аэронавтики, занимается ракетами и космосом, и обнаружил некий минерал, который, как он полагает, может спасти мир. Посмотрите на наш сегодняшний мир, его явно надо спасать. (Улыбается.) Так что эта история своего рода притча, иносказание... Но я был удивлен, как много эмоций мне потребовалось для этой работы. Необходимо было быть буквально на грани и тем не менее продолжать верить в людей, в гуманность. Я конечно же не боюсь таких вещей, но это оказалась и впрямь очень интенсивная эмоционально роль. Ромен чуткий и чувствительный человек, и я такой же. Поэтому мы много беседовали. Самая важная вещь — сыграть так, как задумал вашу роль режиссер. Как она сложилась у него в голове. Надеюсь, у меня получилось.
— Только в прошлом году вышло, кажется, шесть фильмов с вашим участием. Один из них — «Малышка с характером», где вы играете любителя живописи, коллекционера и злодея в одном лице... Вы ведь и сами увлекаетесь коллекционированием?
— Да, я дружу со многими художниками. И порой, когда вижу картину, хотел бы быть богаче, чтобы иметь возможность ее купить. Но убивать никого не буду, на преступление ради этого не пойду! (Улыбается.) У меня есть некоторое количество произведений искусства, не слишком дорогие работы. Я люблю живопись, но только при условии, что могу смотреть на нее каждый день. Когда захочу. Это очень важно. Жаль, что мои гонорары не настолько заоблачны. Недотягивают до того, чтобы я мог осуществить свою давнюю мечту и приобрести полотно Магритта.
Когда-то я снимался в «Розовой пантере» со Стивом Мартином, и он мне много рассказывал о своей коллекции. Он тоже любит современное искусство. И дома я у него бывал и видел, что на стенах висит. Стив говорил, как некоторые работы покупал случайно за 25 долларов, еще будучи совсем парнишкой. Я, к сожалению, поздно начал этим увлекаться.
— Часто вас не то чтобы упрекают, но, типа, шутят, что вы — главный еврозлодей в голливудском кино и там нещадно это ваше амплуа эксплуатируют...
— Если не следовать пути, который тебе подготовили, проложили, могут ведь и кого-то другого на это место позвать. Я хорошо понимаю: у них там нет времени на длительные размышления. Что касается моего амплуа отрицательного героя, преступника, ничуть по этому поводу не переживаю. Ну и что такого? Если интересная история, почему бы и не сыграть снова мерзавца? Меня всегда удивляло это деление на «элиту» и тех, кто, как я, по мнению некоторых, готов сниматься везде и всюду. Во Франции считается: если у вас есть талант, его тут и надо реализовывать. И ни в коем случае не смотреть в сторону Америки. Ну знаете, эта вечная «любовь» между англосаксами и «лягушатниками». (Смеется.) Просто смехотворно. Что же, выходит, хорошему теннисисту не выступать на международных соревнованиях? Возможно, окажись я в Голливуде раньше, сумел бы добиться там большего. Но мой неистребимый акцент уже никуда не деть было... Да я и не стремился никогда стать Джорджем Клуни или Робертом Де Ниро...
— Так или иначе, вас считают одним из главных французских актеров, представляющим Францию во всем кинематографическом мире, притом что вы сами — не француз... (Жан Рено родился в семье андалузцев, покинувших Испанию из-за режима Франко и переехавших в Марокко. Там, в Касабланке, и родился будущий актер Хуан Морено-и-Эррера Хименес. В 12 лет он с родителями уехал во Францию, где позже служил во французской армии, чтобы получить гражданство. — Прим. ред.)
— Думаю, я в чем-то француз, а в чем-то не француз. Такие символы Франции, как любовный роман, камамбер, аккордеон и берет, я понимаю и люблю. Но это не я. (Улыбается.) Я хотел поступить во Франции в актерскую школу. Но пришлось сначала побыть солдатом. Французы отправили меня на службу в Германию. Это было глупо и очень тяжело. У таких, как я, не было никакого взаимопонимания с офицерами, мы были словно овцы, бараны бессловесные в окружении злых собак. К счастью, мне удалось заслужить доверие офицера, отвечающего за развлекательную часть. С тех пор служить стало немного проще. Вернулся я в Париж со ста франками в кармане и поступил в театральную школу. Театр служил для меня чем-то вроде убежища. Я не был счастлив тогда, мне не нравилась ни моя жизнь, ни кто я есть. Наверное, это связано с тем, что я родился в семье иммигрантов... Для меня до сих пор атмосфера в труппе важнее всего. Я по этому принципу и соглашаюсь на роли — когда чувствую, что по душе будет атмосфера на съемках, люди. Вообще, мне свойственна меланхолия. Это андалузское, откуда отец мой родом. Он мне передал это свойство — осознание неминуемой смерти. На самом деле ничего печального. Грусть напоминает, что ты жив и должен жить... Когда чувствуешь себя уж слишком несчастным, пьешь, ешь, слушаешь музыку.
— Можно себе представить, сколько вы прочитали сценариев за свою актерскую карьеру. Вы их до конца дочитываете или уже сразу понимаете, что к чему?
— Стараюсь до конца дочитать любой сценарий. Иногда действительно становится неинтересно очень быстро, но я себя заставляю продолжить. И даже если останавливаюсь, потом все равно дочитываю. Надо быть честным, потому что получить сценарий означает всегда большой шанс для актера. Если я до сих пор получаю сценарии, значит, у меня все еще есть шансы, понимаете?
— Скажите, вы общаетесь с Натали Портман? Знаете, что она призналась не так давно, как ей было тяжело после выхода ставшего культовым фильма «Леон», где вы с ней, 12-летней, исполнили главные роли? Она, оказывается, получала письма, где мужчины признавались ей в любви и расписывали свои фантазии...
— Я горжусь Натали и тем, что снимался вместе с ней в ее первом фильме. Она фантастический человек. Очаровательная женщина, бесподобная. Я ее очень люблю. Уверен, что Натали слишком умна для того, чтобы на нее оказала влияние ранняя слава. Она всегда понимала: это как инь и ян, черное и белое, надо просто найти баланс. Да, я общаюсь с Натали. Как-то она приезжала ко мне в гости со своими детьми — в мой дом в Провансе. Она настоящая артистка. У нее под ногами твердая почва. Как у дерева. Деревья, они такие должны быть, крепкие, сильные, неподвластные ветрам. Мы в них нуждаемся. Я выращиваю у себя в Провансе оливковые деревья, делаю оливковое масло. Так вот, эти деревья дают мне ощущение своих корней, символизируют моего отца... Оливковое дерево для меня еще и символ вечности. Оно никогда не умрет. Для меня это как «Надо же, все-таки существует в мире преемственность и непрерывность!» То, чего никто из нас не может достигнуть...
Я снимался недавно в испанском сериале, где действие происходит в 1948 году — в год моего рождения, и столько воспоминаний нахлынуло... Я всем своим шестерым детям поспешил рассказать все, что вспомнил об их деде, прадеде и своей юности, о своем скромном неприметном начале жизни... (У Жана Рено шестеро детей — по двое от каждого брака. Дочь Сандра и сын Микаэль от Женевьевы Рено, они развелись в 1995 году после 18 лет брака. В 1996 году актер женился на польской модели Натали Дышкевич, и она родила ему сына Тома и дочь Серену. Развелись в 2001 году. В 2006 году в Провансе Рено женился в третий раз на британской модели польского происхождения Зофии Боруке. В этом браке у актера двое сыновей — 12-летний Сиело и 10-летний Дин. — Прим. ред.)
— А если бы вам предложили снова поработать вместе с Натали?
— Ну конечно я бы согласился. С радостью. Даже бесплатно! Но я и так счастлив, потому что знаю, что она счастлива и у нее все хорошо. Так уж я устроен, так привык рассуждать...
— Наверное, и от эпидемии в своем оливковом «раю» спасались...
— Да, мы там очень изолированы от всех, на отшибе, можно сказать, живем. И далеко от этой заразы...
Первое время, первый месяц, было все равно трудно психологически. Я думал: «А что я буду делать? Как работать-то теперь? Я уже старый, не так много времени осталось, и если подхвачу этот вирус, то, скорее всего, умру». С этой эпидемией все пускаются в воспоминания и философию. Начинают думать и о возрасте, старении. Но потом мы с женой пришли в себя, как-то ожили и взбодрились. Главной задачей стало не набрать вес и не слишком много выпивать. Ну это моя была задача, конечно. (Улыбается.) Тогда-то я и стал очень много заниматься своими оливковыми деревьями. Очень щедрое дерево. Немного воды — и оно дает вам оливки, масло и дрова для очага.
— А какие у вас еще есть любимые занятия, хобби? В фильме «Голубая бездна» вы неплохо играете на пианино...
— Да, я играю на фортепиано и очень люблю это свое хобби. Даже пытаюсь со своим продюсером реализовать одну идею фильма, где я мог бы сыграть героя, имеющего отношение к музыке. Мне кажется, музыка — это то, что есть в сердце у каждого человека. Кто-то просто слушает музыку, кто-то с помощью музыки общается с другими людьми. Я помню целые периоды в своей жизни по тому, что я в то время слушал...
— Приглашение какого режиссера стало для вас за последнее время самым большим сюрпризом?
— Когда мне позвонил Спайк Ли по поводу своего фильма «Пятеро одной крови». Я был очень счастлив с ним встретиться. Он преподает режиссерское мастерство в Нью-Йоркском университете, неподалеку от моей квартиры в Нью-Йорке. Ну, мы увиделись и все обсудили. Я хорошо провел время на этих съемках, потому что Спайк знает точно, чего он хочет. И он был со мной очень и очень любезен. А я горжусь, что он меня пригласил в свою картину. Мне его фильмы очень нравятся, и сам он тоже понравился.
— Этот фильм во многом о политике. Война во Вьетнаме и тема расизма — вы нечасто снимаетесь в таких проектах...
— Я предпочитаю быть вне политики. Готов разговаривать о книгах, музыке, живописи, но не о политике. Но этот фильм, он о гуманности и о неприемлемости расизма прежде всего. А эти проблемы мне кажутся очень важными. У меня мало воспоминаний о той войне осталось. Далеко от меня все это было. Франция во времена моего детства как раз избавлялась от своих колоний. (В 1946—1954 годах Франция вела войну против национально-освободительных сил во Вьетнаме, пытаясь сохранить свои колонии в Индокитае. — Прим. ред.) Но я смотрел фильм со своими детьми и должен сказать, что действительно отношение ко многим вещам с тех пор сильно изменилось. Я сам, да и мои дети, например, не знали, как много чернокожих американцев во Вьетнаме воевало. Для нынешнего поколения не проблема вообще иметь подружку или бойфренда другого цвета кожи. Это для них нормально. И я рад, потому что это дает надежду. У всех людей кровь красного цвета.
У Спайка Ли тоже было очень ясное и точное представление, чего он хочет. Мне нравятся такие режиссеры, как я уже говорил. Потому что с начала своей актерской карьеры я понимал, что именно от меня требуется. Я прихожу служить. Не хочу себя выставлять напоказ, свое эго. Мне говорят — я исполняю. Если режиссер или кто-то недоволен — я буду меняться до тех пор, пока не удовлетворю все требования ко мне как к актеру.
— Еще одна из последних ваших работ — роль в картине «В ожидании Ани». Это история о том, как во время Второй мировой войны спасали еврейских детей, переправляя их из Франции в Испанию, в горы...
— Я знаю много таких историй в силу своего происхождения. Знаю, как много французов прятали детишек у себя в маленьких городках и как помогали им границу перейти. Мне показалось важным напомнить о том, что люди вообще созданы во многом для того, чтобы помогать друг другу. И не стоит нам об этом забывать. Самый любимый момент в этой работе для меня был как раз тот, что мой герой не должен много говорить.
Это гораздо важнее — не болтать, тем более о себе, а делать что должно. Такие люди не устраивают шумиху на ровном месте. Сегодня же часто бывает, человек сделал что-то не слишком значительное, пару пустяков, и на этом всю жизнь паразитирует... Мы снимали в горных районах на границе Испании и Франции, где и происходило это в реальности. Мне по душе живущие там простые люди, они работают, наблюдают, как сезоны сменяют один другой, эти места невероятно прекрасны... Да и мои родители, и деды и бабушки очень похожи на героев фильма и моего героя. Молчаливые и делающие свое дело. Делай что надо, и будь что будет. Дождь обязательно сменится солнцем, все очень просто.
— Вы на редкость скромны для своего статуса и таланта...
— Понимаете, я знаю, что я уникален как человек. Но не думаю, что уникален как актер. Поэтому мне нужен «ключ», а его может дать только команда, с которой я вместе работаю.
— Думали ли вы когда-нибудь об уходе на пенсию, в отставку?
— «Пенсия» — странное для меня слово. Я просто собираюсь позволить своему телу и уму решать за меня, когда наступит тот самый день и час.