ИСТОЧНИК ЕСТЬ ЗА ЧТО ЛЮБИТЬ
Наиболее популярно-долгоиграющей рекламой в СССР была "Книга - лучший подарок". Сам Максим Горький приставал к нам, пионерам, чтобы мы любили книгу. Разве можно было настоящему пионеру ослушаться его наказа? Все это завершилось тем, что я еще в советские времена насобирал одну из лучших личных библиотек в городе, но останавливаться на достигнутом не собирался.
Потому уже в нынешнем веке хотел сам написать книжку, начиная с тех самых тяжелых времен насильственной русификации, когда папа в качестве подарка за отличную учебу и примерное поведение сумел раздобыть для меня книгу Андерсена "Гидке каченя", все школьники пользовались допотопными чернильницами, а шариковые ручки, как и многое другое при тоталитаризме, были под глухим запретом.
Название долго не сочинял. Взял уже готовое.
Оно в аккурат рядом с той самой чернильницей, но повторяться за что давно написано и опубликовано, не стану: ни за Арамиса, ни за славного казака Миклашевского и даже за самую первую у нас книжку про фарфор. Речь-то сейчас о совсем другой книжке. Если тот самый утенок, каким бы гадким ни был, имел право на существование, то Непотребная Книжка подлежала уничтожению. Как явная выбраковка.
Другие книжки гордились не тише птиц перед несчастным утенком: нам путевку в жизнь дал сам великий Максим Горький, мы - такие красивые, всеми востребованные, потому что сильно полезные, знаменитый Макаренко по нашему поводу захлебывается от восторга, ибо и его учим уму-разуму, не в пример тебе, жалкая непотребная книжонка, попытавшаяся примазаться к самим нам. В самом лучшем случае, пойдешь со своей помойки на растопку или самокрутки. Ты ж, Непотребная, рядом с любой из нас в печке спрячешься таки да, а не согласно присказке.
Непотребная Книжка, сгорая от стыда не в печке, все равно запропала. Целых два года ее умные и красивые сестры важно раздували щеки, верно служа людя, науке и образованию. А потом на них пошла самая беспощадная охота, которая гадкому утенку в самых кровавых кошмарах не могла присниться. Книжки улетали в печки из домашних библиотек, из магазинов их изымали, очищали от них все библиотеки страны, а если где и оставляли, то выдирали страницы, замазывали фотографии, в общем таки любили эти книги, в смысле во все места, да так, что и от самого великого пролетарского писателя Максима Горького в ней практически ничего не осталось, хотя книги были совсем не за него. Лишь более полувека спустя на эту затею махнули рукой: черт с ним, пусть живет уцелевший антиквариат в любом виде, кому он, кроме книжников вообще надо, им же главное собирать, а не читать...
А через несколько лет рухнула тоталитарно-колониальная система, гидке каченя превратилось в самого прекрасного в мире лебедя из поднебесья, которому внимали и птицы, и звери, и соловьиномовные люди, обо что они раньше мечтать не смели. И вдруг, из небытия, явила себя народу Непотребная Книжка, со всеми фотками-страничками уцелевшими, незамазанными и той самой одной-единственной непропечатанной страничкой, из-за которой она в былинные времена была обречена на скорую погибель. После чего книжники устроили за нее такую битву, сжимая в потных руках толстые пачки купюр, словно обладателю бы досталась не какая-то там Непотребная Книжка, а самая настоящая Церевна-Лебедь, куда главнее даже выросшего из гадкого утенка пернатого.
Один щедрый меценат, у которого столько денег, что куры, гуси, лебеди всем птичьим миром не склюют, хотел приобрести эту книжку совсем не для того, чтобы она оказалась за океаном. По евойному разумению даже в библиотеке его родной Мамы имени Горького, некогда второй в огромной Российской империи, ежели и сыщется такая книга, то явно замазанная и без этой фотографии во внутренностях.
Однако, когда импортный богатей узнал: если и имевшийся там экземпляр не был уничтожен или сохранился в кастрированном виде, то это как раз самое оно, потому что Максима Горького в библиотеке его имени, чтоб я так жил, декоммунизировали.
Что интересно, без традиционных подарков к Рождеству осталась не только библиотека Горького в отставке, откуда я давно попросил выбросить все мои книжки, но и пара музеев. Хотя там могли бы появиться уникальные экспонаты, не имеющие к книгам никакого отношения. Выяснилось, они музеям совершенно не нужны.
А вы любите книгу, как правильно призывал Максим Горьким, потому что она не только источник знания, но и безбедного существования, как и те самые не нужные государственным музеям экспонаты. Одно только утешает: для личного музея они кому-либо точно не лишние.
Прошу простить за очередной большой для Сети объем выжимки одной-единственной главы из той самой книжки. Меня извиняет разве что человеколюбие. Мог бы поставить текстик за совсем иную книжку, и кое-кому, с ней запросто распростившемуся, мозг бы вынесло, узнай он, что та самая никчемная, с его точки зрения, советская книжка по своей цене оказалась эквивалентной очень хорошему автомобилю.
Но это, как говорится, отдельная песня.
Та самая, которую за пределами Одессы именуют совсем другой историей...