Самый серьезный сказочник
«НО» продолжают рубрику, в которой рассказывают о местах, названных в честь известных людей. В поселении Внуковское одна из улиц носит имя писателя Корнея Ивановича Чуковского.
■
— Корней Иванович! — окликнул незнакомец Чуковского.
Тот впервые видел этого мужчину. Вероятно, он по какой-то случайности забрел в Переделкино, потому что здесь практически все знали друг друга в лицо.
Беседа ни о чем быстро наскучила Корнею Ивановичу. У него никогда не было свободного времени, тем более на пустые разговоры. Но он выслушал мужчину, ответил на пару его дежурных вопросов о том, как красивы здешние места, и уже начал прощаться, вдруг услышав…
— Корней Иванович, как мне повезло с вами встретиться! — восторженно напоследок говорил тот. — Вы ведь такой известный детский писатель…
Чуковский, который только секунду назад был абсолютно спокоен, на миг изменился до неузнаваемости! Доброго, чуткого, радушного дедушку Корнея последняя фраза просто выводила из себя.
— Ну что же вы, батенька, такой безграмотный? Какой же я детский писатель? — отрезал он и, оборвав себя на полуслове, пошел домой, не став ничего объяснять, как иногда делал в подобных ситуациях. Надоело! На счету Корнея Ивановича было столько работ по критике, анализу творчества известных писателей, переводов. А его до сих пор знают по тем старым сказкам, которые он написал еще в молодости.
Тот мужчина, так и не поняв, в чем дело, растерянно простоял на месте еще несколько минут, прежде чем пойти дальше.
— Детский писатель, — с досадой подумал Чуковский, заворачивая к себе.
Незнакомец, сам того не понимая, ударил его по самому больному. Слова «детский писатель» словно нож впивались ему в сердце, раз за разом бередя незаживающую рану. Будучи уже в преклонном возрасте, он уже много лет не писал для детей, хотя во многом и жил для них. Играл с ними, когда выходил на прогулку, был рад видеть у себя в гостях, рассказывать им истории, надев свою черную мантию, подаренную в Англии, когда ему присваивали звание доктора литературы. Для них же он и создал библиотеку. Сделал все, что было в его силах. Правда, больше не писал. Чего так и не мог себе простить.
■
С каждой прочитанной строчкой Надежда Константиновна Крупская, взявшая на себя контроль над детской литературой, выходила из себя.
— Ах ты, гадкий, ах ты, грязный, неумытый поросенок! Ты чернее трубочиста... — этих строк было достаточно, чтобы стопка листов, лежавшая на столе у Крупской, вмиг разлетелась по кабинету.
— Почему он позорит профессию трубочиста! Сравнивает ее с поросенком! — негодовала она. — Чуковский унижает образ простого советского человека!
Так она критиковала все произведения Корнея Ивановича, хотя сама не имела прямого отношения к детской литературе. Возможно, была бы ее воля, она бы запретила Чуковскому прикасаться к чернилам и бумаге.
— И ведь непонятно, что этот сказочник еще может написать! — гневно думала она про себя.
Отныне все рассказы Чуковского мертвым грузом лежали в его столе, и только «Тараканище», по какой-то неведомой никому причине, оставался на плаву детской литературы. Его даже изредка цитировал Сталин, хотя многие видели в том самом Тараканище прямую проекцию на вождя народов. Не видел ее только Чуковский, потому что писал сказку о злодее задолго до того, как во главе Союза встал свой «рыжий и усатый Тараканище».
А в декабре 1929 года Корней Иванович публично отречется от своих сказок. Взамен он пообещает создать сборник «Веселая колхозия» в угоду коммунистической партии. Хотя те самые сказки и принесли писателю небывалую славу.
■
— Жил да был крокодил... — сочинял, сидя в поезде, Корней Чуковский. — Он... по Невскому ходил.
Продолжая придумывать на ходу, писатель даже не понимал, откуда берет эти строчки. Как будто их диктовали свыше. И Чуковский, почти не думая, декламировал одно предложение за другим. А у него и не было времени на раздумья.
Он тараторил новые четверостишия, словно шаман свои заклинания. А все для того, чтобы 11-летний сын Коленька, у которого начался жар, хоть немного отвлекся от начавшегося недуга. И что самое важное, слова Корнея Ивановича действительно лечили, словно доктор.
Вскоре «Крокодил» перевернул всякие представления о скучной и нудной детской литературе. А строчки стихотворения повторялись всеми словно песня, застревая на языке. Но и «Крокодила» Чуковскому пришлось переписать так, как велела партия.
— Подумать только, — рассуждал Корней Иванович, сидя за рабочим столом. — Им не нравится, что он говорит по-немецки. Да ну и что, что это — враждебный язык! Это же сказка... Ладно, пусть Крокодил говорит по-турецки.
И так было с каждой строчкой, к которой придиралась цензура.
В 1919 году эту сказку под названием «Приключения Крокодила Крокодиловича» выпустили большим тиражом, сделав ее одной из визитных карточек писателя.
■
На часах было девять вечера. Отложив стопку бумаг, Корней Иванович стал готовиться ко сну. Несмотря ни на что, он соблюдал свой режим: ложился рано и вставал рано. У него было слишком много дел, чтобы тратить часы впустую.
Одно лишь только его мучило по ночам — бессонница. Поэтому, когда Корней Иванович ложился спать, домашние не допускали ни одного лишнего звука в доме, а еще читали ему Чернышевского, «Что делать?».
Этот роман усыплял писателя. Врачи предполагали, что такая бессонница вызвана постоянным выбросом адреналина в крови. И началось это еще в молодости Чуковского, возможно, тогда, когда на свете не существовало никакого Корнея Ивановича, а был Николай Корнейчуков. Незаконный сын прислуги.
В 1901 году Николай Корнейчуков полностью отрекся от своего имени, сложив новое из своей необычной фамилии. Именно под псевдонимом Корней Чуковский он начал печататься в «Одесских новостях», а через пару лет уехал с женой в Лондон как корреспондент, единственный, который знает английский.
Правда, говорить на нем он так и не смог. Только писать, словно немой. Прохожие бы все равно не поняли его акцента, потому что в самоучителе, который в свое время купил Корней Иванович, были вырваны первые страницы, как раз с правилами произношения. Жизнь первое время будет для Корнея Чуковского слишком непростой. Он еще долго будет знать, что такое голод, бедность. В том же Лондоне он останется практически без средств к существованию, когда редакция «Одесских новостей» перестанет высылать ему деньги. Его ожидают переезды, скитания, возможность заработать хоть немного денег. Но он верил, что все пройдет. Нужно лишь только ждать.
■
Корней Иванович понимал, что для всех он остается детским писателем, несмотря на его многочисленные труды по критике, переводам. Дети! Он был рад выступать перед ними, общаться с ними на равных. В их присутствии он отдыхал. А поэтому не жалел для них ничего.
Однажды, когда в шесть часов утра в его комнате снова включился свет, Корней Иванович понял, что хочет сделать. Детскую библиотеку, в которую бы каждый день приходили ребята, читали книжки, общались. Он и сам хотел заниматься с ними здесь. А в его отсутствие маленьких посетителей встречала бы добрая седовласая старушка...
И когда он построит библиотеку, в одном из писем расскажет друзьям следующее: «Библиотека действительно вышла на славу. Это лучшее мое произведение. Три уютные комнаты, теплые, светлые, нарядные, множество детей (в день не меньше 40 человек!) «...». Но трех комнат маловато. Если б я не разорился в лоск (б-ка обошлась мне вчетверо дороже, чем я думал), я сейчас же пристроил бы еще одну комнату — побольше. Праздные мечты!..»
Но он не мог остановиться, сказать: «Довольно», — и перестать вкладывать в нее все, что мог. Тем более что и со временем там появился прекрасный библиотекарь — Валентина Хлыстова. При гостях Корней Иванович всегда ее хвалил: «А наша Валечка...» — отмечая ее прекрасные знания английского языка.
— Помню, как я шла к нему на собеседование. Мне говорили, что он будет задавать какие-то вопросы, я ужасно волновалась. Но на самом деле все прошло очень даже хорошо. Мы о чем-то посмеялись, просто разговаривали, — рассказывает Валентина Сергеевна, которая и сейчас работает в библиотеке № 266, созданной Корнеем Ивановичем.
■
Утром Корней Иванович вновь принялся за работу. До обеда у него было запланировано важное дело — он хотел перекрасить фасад библиотеки, для чего ему нужны были помощники: его маленькие «старики и старушки». Так он в шутку называл детей.
— Перед библиотекой собралась целая бригада, — рассказывает Валентина Сергеевна.
— «Ну что, старики и старушки, закрашиваем!» — скомандовал Корней Иванович и тоже, нарядившись в фартук, принялся за работу.
После обеда у дома Корнея Ивановича остановилась скорая, которая увезла писателя из дома, как оказалось, навсегда.
— Последние дни он ходил весь желтый, у него были проблемы с печенью. Рассказывали, что в больнице он много кричал от боли, с трудом перенося последние дни своей жизни, — вспоминает Валентина Сергеевна.
...Доктор, который вылечил тысячи детских сердец своими сказками, умер 28 октября 1969 года в возрасте 87 лет. Для миллионов людей он в первую очередь так и остается любимым детским писателем.