КАЖДЫЙ ДЕНЬ ЖИЗНИ - 22 ИЮНЯ
Сразу предупреждаю, этот пост весьма немал по размеру, помещен, как было обещано, персонально для одного из друзей не из числа сетевых. Он - гражданин одной из стран Евросоюза, потому не слишком разбирается в реалиях нашей жизни, так что вам идти под кат вовсе не обязательно. Под ним основной объем занимает материал, нигде, кроме издательского сайта, не опубликованный, в отличие от иных литературно-критических обзоров Константинова. В нем, в середине марта 2015, писатель Константинов повествует о наших грандиозных творческих планах, а также... Валентину оставалось жить, как говорится, всего ничего...
В 1914 году меня в Сети и дня не было. В 1915 году, 22 июня, число-то какое, на сайте издательства в появляется объявление по поводу моего юбилея. Ровно через неделю после внезапного ухода из жизни Валентина. В июле 2015 появляюсь в Сети, в Живом Журнале бываю крайне редко...
За ушедшие годы поспорить никто не рискнул. Слишком многие хорошо знают: пытаться выиграть у меня пари не легче, чем найти пульс на мумии. Тем не менее, слово ушедшего в Небеса Вали не должно было выпасть в осадок ни при каких обстоятельствах. У моего зарубежного друга не совсем верное представление за одесситов. Так что пояснил ему: на самом деле жизнь не кино, слово одессита тверже гранита. Опять же друг планирует нашу встречу через несколько месяцев, но после сказанного о Валентине стоит ли заглядывать так далеко вперед? Многое знаешь, друг мой, сам понимаешь, у меня практически каждый день жизни, как 22 июня.Так что имей ту самую последнюю статью писателя Константинова, а я постараюсь на днях или раньше сделать все то, что обещал вчера.
ЧЕРТОВА ДЮЖИНА ВАЛЕРИЯ СМИРНОВА
Редко, но все же, случается, что новости литературного мира поступают к потребителю не из СМИ, не с книжных ярмарок и выставок, и не от людей, задействованных непосредственно в процессе производства беллетристики. Бывает, такого рода вести приносит на хвосте черно-белая птица, более известная, как сорока-белобока. Именно об этом подумал, когда невзначай узнал, что самый одесский из всех писателей, заслуженный, маститый и плодовитый Валерий Смирнов наконец-то в самом начале ушедшего года прервал несколько затянувшуюся полосу молчания. Читатель получил сразу чертову дюжину новых книжек Валерия Павловича. Все они имеют прямое отношение к давнему и стойкому увлечению моего знакомого – охоте.
Нет, это не та охота, когда кому-то «охота». Речь идет исключительно о живой беготне по полям, холмам, лесам, горам и болотам с оружием, выслеживании всегда хитрой, а иногда коварной и опасной дичи среди морошки, клюквы, сугробов. Чем, кстати, людская популяция занималась с давних пор, пуская в ход ружья, а задолго до того каменные глыбы, дубинки, копья, луки и стрелы. Правда, прежние трофеи в лице мастодонтов, саблезубых тигров не чета нынешним волкам, зайцам и рябчикам. Абсолютно новым направлением для творчества писателя Смирнова разработку «природно – охотничьей»» темы назвать не могу.
Помнится, с десяток лет тому назад увидела свет его симпатичная серия из шести книжек «Библиотечка рыболова». Те милые вещицы, исполненные полезных советов и поучительных примеров, понравились; лично мне пришлись по вкусу и хорошо запомнились «Сотворение чуда», Забытые истины» и «Неизвестная снасть».
А ведь до этого был еще двухтомник «Волшебная мормышка»; отпечатались в памяти и периодические выступления Валерия Смирнова в периодике, и появления в качестве доки по части рыбной ловли на телеканалах. Сегодня, все же, буду вести речь не только о рыбалке. В литературном плане для Валерия Павловича рыбная ловля, как ни крути, пройденный этап. Тем более, великие мира сего относили рыбалку к «мужицким» удовольствиям, в то время, как охота всегда являлась уделом аристократии, вплоть до королевских особ. Последних, правда, по жизни давно уже заменили политики, из числа не равнодушных к охоте. Мало кто не слышал, например, об охотничьих пристрастиях одиозного Мыкыты Хрущева, дорогого Леонида Ильича или героического коменданте Фиделя Кастро Рус. К тому же, пространно рассуждать о любительской рыбалке лично мне было бы не скромно. Прежде всего, в виду того, что самое крупное мое достижение в данной сфере выглядит смешно. Это, всего лишь, судак весом в пять килограммов, изловленный на феринку, скорее по недоразумению, нежели по умению. Случилось это лет двадцать тому назад на одном из лиманов под Одессой; сегодня на подобные подвиги я уже не способен.
Итак, целый ряд смирновских книг об охоте, которые, как по задумке издателей, увидели свет одновременно. Почему такой необычный порядок выпуска? Что побудило к печатанию шести книжек одновременно? Валерий Павлович как-то сетовал, что серию «Библиотечка рыболова», издатели выпускали последовательно, одну книгу за другой. Начали тогда с книжки «Неизвестная снасть». Но еще до того, как увидела свет вторая книжка, первую «слямзили и растащили по интернету». Нынче подобного точно удастся избежать. Ознакомившись с содержанием новых книг, объединенных уже не в «библиотечку», а, натурально, в целую «библиотеку», не удержался, набрал известный лишь нескольким людям телефонный номер и вскоре услышал знакомый голос.
В разговоре я в высшей степени аккуратно спросил Валерия Павловича о личных впечатлениях от его охоты на «большую пятерку». Он ответил мне на одесском языке, что повторить не коренному одесситу не по силам, а можно только слегка спародировать. Говорил «смачно, с понтом, таки да, не вчера завалил скаженного слона, не абы какой охотник, а не тухлый форшмак… Он не торчит давить понты, но на кого он только не охотился! Разве что на белых медведей, да и то, раз уж они занесены в Красную книгу…». В плане охотничьих табу хорошо понимаю Валерия Павловича. Красная книга это серьезно. Ведь никакой австрийский шапиро Блинд не докажет, что белый медведь, после выстрела Валеры, подобно рябчику из оперетты «Летучая мышь» умер исключительно от стресса или что африканский леопард издох в саване по собственной инициативе, как в одном из его художественных романов. Так вот, той самой пятеркой Валерий Павлович совсем не гордится. Он, подчеркивая, что это субъективное мнение, считает такую охоту, в основном, забавой понтовиков и неумеек. «Идет, пардон, охотник, а вокруг него толпа негров: несут многочисленные пожитки, разбивают лагерь, готовят жратву, выслеживают дичь и т.д. Охотника в обязательном порядке страхует белый гид с оружием солидного калибра. Большое дело бахнуть по буйволу с солидного расстояния, из винта с оптикой только слепой промажет. Пусть такой охотник собьет влет куропатку на расстоянии полсотни метров… За охотников-профи молчу, но запустите трофейщиков-любителей в одиночку не то, что в джунгли, а в отечественные лесные дебри, так почти все они там навсегда и останутся. Причем хищники здесь будут совсем не при делах».
Не предвижу однозначно восторженных отзывов все еще читающей публики насчет этой серии книг. Очевидно, что сегодня отношение к охоте в нашем социуме не является однозначным. По крайней мере, не ощущается недостатка в личностях, делающих на этой теме политическую карьеру, провозглашая приоритетом современности защиту природы вообще и «братьев наших меньших» в частности. Кое - кто из этих личностей, всегда готовых публично и усердно пролить горькую слезу по поводу «невинно убиенной» дичи, вернувшись к родным пенатам после тяжких повседневных трудов, не прочь отбросить ханжество и с аппетитом вкусить тарелочку бульончика из курочки. Или навернуть сальца, умять пяток говяжьих коклеток, которые еще недавно безмятежно паслись на превосходных лугах региона.
Под Новый Год или Рождество некоторые защитники животных, наверняка, не побрезгуют индейкой, «гусиком» с яблоками или нежным поросеночком под хреном или майонезом. И любители салями, на худой конец кровяной колбаски, и, о кощунство, колбаски охотничьей, наверняка не являются редкостью в когорте даже самых известных «зеленых». А что сказать о живьем поедаемых разнесчастных устрицах, кое действо без малого двести лет тому назад с жестокой откровенностью воспето гениальным Александром Пушкиным? О селедочке под шубой или красной икорке из консервной баночки, я даже не говорю. Нет, к вегетарианству никого не призываю. Позволю себе только напомнить, что человек - существо не только «биосоциальное», как утверждала в прошлом веке одна из общественных наук, но еще и плотоядное. И с этим, увы, ничего не поделать.
Здесь же, думаю, уместно вспомнить о том, что среди охотников было немало и великих гуманистов, и знатоков природы, перечень фамилий которых занял бы слишком много места. А писатели – инженеры человеческих душ? Те же француз Александр Дюма (отец), американец Хэмингуэй и австралийский англичанин Джеймс Олдридж… А куда прикажите девать наших – Аксакова, Некрасова или Тургенева? Словом, охотились все, даже барон Мюнхгаузен и индейцы Северной Америки в лице Чингачгука «сотоварищи». В этой связи можно взглянуть и на другую сторону медали. Скажем, на то, как поставлено охотничье дело в странах, которые принято считать цивилизованными и которые с не очень давних пор служат для многих из нас ориентиром. Или на то, что многим «ноу хау» современной цивилизации, начиная с примитивного бумеранга, мы обязаны прежде всего охоте. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Что же касается Валерия Павловича, то по части его взаимоотношений с животными гарантирую: у него здесь все в порядке. Сколько помню, в его обители, в просторной квартире на Молдаванке проживали и охотничий пес-умница Яр, и представители семейства кошачьих, и попугай, и даже декоративные кролики. Взаимопонимание Валеры с животными иной раз, казалось, зашкаливало. Тот же четвероногий охотник Яр, как виделось, сознательно участвовал в некоторых шутках и приколах Валеры. Вроде громкого лая в ответ на реплику хозяина о том, что очередной гость явился в квартиру не повидать Валеру, а нагло слопать корм в миске Яра. Не уверен, но наверняка в далеком детстве Валерий Павлович в своей прежней квартире на Княжеской держал и птичек в вольере, и рыбок в аквариуме. В наше время условия содержания своего зверья Валерий создал не хуже, чем практикуют делавары в белых халатах для состоятельных отдыхающих в санаториях типа «Лермонтовский». Домашние питомцы, кстати, неизменно отвечают ему привязанностью. В том числе, сменившие дожидающихся Валеру в Краю Вечной Охоты Рогдая, Неро, Яра, псы Шерхан и Арчи.
Что же касается беспокойства за судьбы животных диких, то могу заверить, что Валерий Павлович – охотник вполне законопослушный. И к избиению колотушками морских котиков на крайнем севере, уничтожению пулярок на территории Франции или отстрелу увесистых дроф в херсонских степях, которые еще, якобы, там сохранились, ведущий одесский писатель отношения не имеет. Равно как сурово осуждает истребление на улицах Одессы бездомных четвероногих. Готов подтвердить это где угодно и когда угодно. Более того, буквально за несколько минут Смирнов убедительно доказал мне: если бы не охотники, в наших пенатах дичи бы просто не осталось.
Вернусь к делам издательским. Если предчувствия не обманывают, то вскоре одесский читатель получит еще нечто любопытное. Правда от грядущего продолжения серии книжек я не ожидаю грандиозных сенсаций, вроде возрождения поэтических мотивов в духе американца Генри Лонгфелло, или детального освещения жизни и психологии диких животных, как у канадца Эрнеста Сетона-Томпсона. Быть может, не найду в новых книжках Валеры и того градуса влюбленности в родную природу, которая присуща отечественному классику Сергею Аксакову. Ну и что из того? Лонгфелло – это Лонгфелло, а Смирнов это – Смирнов.
В то же время не сомневаюсь: дух творчества лучших писателей-анималистов прошлого определенно проявится и в новых трудах Смирнова. Говоря образно, свой охотничий патрон, отнюдь не Штуцера, писатель снарядил не сотней бекасиных опереточных дробинок, а всего шестью дробинами, можно сказать, картечью. Не сомневаюсь в меткости его очередного литературного выстрела. Как и в том, что в новых книгах «Библиотеки охотника» прозвучат и полезные рекомендации, и поучительные истории из практики опытного следопыта, которые можно будет почитать на досуге, что называется, для удовольствия. Возможно, как в предыдущей книжной серии там найдутся рекомендации по безопасности, чтобы в каком-нибудь офисе не стало вместо девяти сотрудников десять «с дробью». А вот автор этих строк будет рад узнать мнение Валерия Павловича о том, что такое охота в понимании Смирнова вообще. Очевидно, что это не развлечение и забава, и, не спорт. Тем более, – не добывание хлеба насущного. Думаю, что охота для писателя – скорее философия или часть образа жизни. Короче, надеюсь узнать ответ из его книг.
Возможно, с некоторыми предположениями тороплюсь – прогнозы дело не далеко не всегда благодарное. Писатель Смирнов, как известно, умеет крепко удивить, в том числе вещами, исполненными совсем в разных ключах. Хотя, до иных людей, считающих себя литературными критиками, понимание значимости сделанного Валерой в литературе доходит, примерно, как до взрослого жирафа в той же саване. Но дело, конечно, не в критиках. Главное, прежде всего в том, что у Валеры снова появилось желание. Желание создавать книги вместо того, чтобы убивать свободное время в интернете. Охота, (в смысле – желание – В.К.), о которой говорят, что она пуще неволи, иногда дает весомый результат. Даже превосходящий ожидания.
Валентин КОНСТАНТИНОВ