Как спасти несправедливо обвиненных арестантов в ДНР
Пару лет назад на мою страницу во «ВКонтакте» пришел запрос в друзья от человека, который представился донбасским ополченцем. Это было объяснимо – к тому времени у меня вышло несколько очерков о жизни на территории непризнанных республик. Необычным во всей истории было только одно – человек писал, что сам он гражданин России, в 14-м году приехал добровольцем, а сейчас находится по ложному обвинению в СИЗО города Донецка.
Я расспросила собеседника о его ситуации, он в том числе пожаловался на условия содержания, на нехватку элементарных предметов быта и скудное питание. Сказал, что если я – мало ли – захочу помочь, то есть волонтер Светлана, которая носит передачи. Ей можно перевести денег, она купит сидельцам еды, сигарет, всякого обихода.
Мало ли кто просит денег в соцсетях? Я изучила профиль Светланы, списалась с нею, история о ее волонтерстве выглядела похожей на правду. В итоге перевела ей небольшую сумму. А по приезде в Донецк в начале этого года предложила ей встретиться.
Светлана оказалась немолодой, болезненно полной женщиной с печатью усталости и уныния на лице. На мои расспросы о ситуации с арестованными и осужденными ополченцами в ДНР она отвечала только, что «все плохо». Уяснив, что какой-то системной оценки ситуации от этой доброй и бесконечно замотанной женщины не добьюсь, я оставила ее в покое.
Постепенно собирая информацию по теме, мне удалось сформировать пусть неполную, но достаточно непротиворечивую картину.
***
В 2014-15 годах, наряду с подъемом народного духа, на Донбассе произошел ожидаемый в условиях слома государственных и общественных институтов всплеск криминала. Военные рассказывали мне про «серые зоны» на прифронтовых территориях, где кучковались бандиты, расцветали настоящие «малины». Во время поездки в один из таких поселков офицер обронил: «Милиция в 14-м сюда и не совалась, да милиционеров тогда и не осталось почти – кто пошел воевать, а многие попросту разбежались. «Скорые» тоже не ездили. Только пожарные осмеливались приезжать на возгорания, потушат и сразу обратно, пока колеса не открутили. А нам тогда было тем более не до того, мы фронт держали…»
Проблемы не исчерпывались «старым криминалом» – далеко не все, кто изъявлял тогда готовность вступить в ополчение, руководствовались мотивами защиты людей Донбасса. Уже другой офицер, бывший сотрудник силовых структур, с нерастраченным за годы недоумением говорил: «Ты представь, я у этого вашего россиянина спрашиваю – а зачем ты сюда приехал? А он мне – а я узнал, что здесь просто так любому автомат дают, как же, такая возможность!..»
С окончанием неразберихи «горячей фазы» конфликта всю эту «пену» начали прибирать, брать под контроль, и достаточно жестко. И в какой-то момент сила противодействия превысила необходимую: под раздачу начали все чаще попадать люди, не имевшие дурных намерений, а попросту действовавшие в боевой обстановке. А судить их стали люди, зачастую не воевавшие и не понимающие реалий. Так возникли многочисленные «странные дела» бывших ополченцев, вызывающие как медийный резонанс, так и глухое недовольство в обществе.
16 ноября руководитель координационно-правового центра «Война и Мир» Андрей Седлов, давно занимающийся помощью ополченцам как на территории РФ, так и на территории непризнанных республик, опубликовал открытое письмо в Общественную палату ДНР и концепцию Общественной комиссии по правовой и социальной поддержке осужденных и заключенных ДНР. По сравнению с другими волонтерами Седлова отличает системный подход к проблеме.
– Как понимаю, необходимость этой концепции возникла из понимания, что одной благотворительностью, передачами и паническими постами в соцсетях этой проблемы не решить? Но почему именно сейчас?
– Конечно, подобные меры надо было принимать еще вчера, – говорит мне Седлов. – Хотя бы перед лицом того факта, что сюда с самого начала приезжали и добровольцы, и волонтеры из других государств, в основном из России, которые в силу непризнанности республик оставались здесь без правовой поддержки своих стран. Сейчас же, когда мы имеем сформировавшиеся республики с признаками государственности, с чиновничьим аппаратом и какой-никакой политической жизнью, сам Бог велел создать общественные институты для системной поддержки как добровольцев из других стран, так и местных. Поддержки как социальной, так и правовой.
– Не могли бы вы обозначить наиболее типичные проблемы бывших и нынешних военных с законом, если можно, с примерами из вашей практики?
– Андрей Седлов: По моему опыту, всего треть арестованных и осужденных военных в ДНР совершили действительно тяжкие преступления и в полной мере заслуживают своей участи. Еще треть — это обвинения, так скажем, с вопросами, или случаи несоразмерного наказания. И до трети арестантов при учете боевой обстановки, в которой они действовали, могут быть признаны невиновными.
Один из недавних типичных случаев: боец стоял на посту в первой линии обороны, была ночь, он заметил тень идущего человека, произвел окрик, на который не получил ответа. Выстрелил и убил своего командира. Он действовал по уставу, но сейчас ему вменяют умышленное убийство. Другая история: два бойца отдыхали на пляже, были трезвы. К ним «зацепилась» компания других военных, те были как раз «навеселе». Произошел конфликт с потасовкой, который разрешился мирно. Те двое собрали вещи и ушли на другую сторону водоема к дому, где было их расположение. Из-за пруда по ним дали очередь. Один из бойцов взял свое оружие и дал очередь в ответ, поверх головы стрелявшего. Пуля отрикошетила и ранила того, кто стрелял первым.
– Как я понимаю, одна из особенностей территории на данный момент – это насыщенность ее оружием и большое количество людей, для которых применять его вошло в привычку? Возможно, жесткость здешних правоохранителей объясняется еще и этим?
– Все верно, но только «посадками» людей эту проблему не решить. Нужно понимать, что это не просто люди, привыкшие применять оружие, это люди, прошедшие войну, у многих достаточно тяжелый посттравматический синдром. Если такого человека судить и посадить, потом выпустить без социальной поддержки, дорога ему, считай, одна – в криминал.
– Какие меры по решению этой проблемы предлагаете вы?
– В нашей концепции заявлена необходимость создания Общественной комиссии, куда войдут адвокаты, волонтеры, а также представители всех силовых структур Республики: МВД, МГБ, Прокуратуры, Минюста, ГСИН, Управления Народной милиции. Комиссия должна заняться рассмотрением дел, вызывающих вопросы, в случае необходимости направлять их законным порядком на доследование. Также я предлагаю создать рабочие отряды, возможно, дисциплинарные батальоны для действующих военных, чтобы люди не сидели в кутузке, а занимались делом, приносили пользу обществу и получали за свою работу какие-никакие деньги.
Еще одно направление — правовая поддержка иностранных добровольцев, которым Комиссия сможет обеспечить местного адвоката, поскольку аккредитация адвокатов из той же РФ здесь стоит серьезных денег и мало кто из российских адвокатов готов вести подобную практику. За годы деятельности в этом направлении я понял, что в ручном режиме этот спектр проблем попросту не решается.
– Как вы оцениваете реалистичность осуществления предложенных вами мер?
– Пока я вижу свою задачу в том, чтобы обозначить проблему, вывести ее из тени. Надеюсь, общественные и государственные структуры ДНР, в первую очередь Общественная палата, к которой я обратился, не останется в стороне…
***
Я обратилась за комментарием к председателю Общественной палаты Александру Кофману. Александр Игоревич ответил, что пока не готов комментировать предложения КПЦ «Война и Мир», но концепция принята к рассмотрению, работа по ней идет.
Перед введением карантина мне удалось побывать на приеме передач в СИЗО Донецка – единственном на всю Республику. Сюда съезжаются родственники и друзья арестантов от Снежного до Новоазовска. Люди стоят с баулами – постельное белье, теплая одежда, тазики для стирки, мешки картошки, коробки чая, сигарет и печенья – часами. Пожилые женщины, молодые мужчины, гражданские и военные. Сотрудники СИЗО выкликают фамилии. В два маленьких окошка пропихиваются передачи – ощущение, будто в этом небольшом помещении со спертым воздухом одна за другой снаряжаются экспедиции куда-то в неизвестность.
Хотелось бы, для начала, чтобы окошек стало больше, а неизвестности – меньше.
Обращаем ваше внимание что следующие экстремистские и террористические организации, запрещены в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН).