Дорогу талантам!

В редакцию газеты «Владивосток» часто приходят письма молодых приморских авторов, которые жалуются на невнимание литературных альманахов и поэтических сборников к своему творчеству, в том числе к стихам победителей всевозможных литературных конкурсов.  В газете «Владивосток» тоже нечасто печатали стихи. Но не потому, что в нашей редакции работают противники поэзии. Отнюдь! Просто до недавнего времени мы считали, что стихи – это для книг и литературных альманахов. А в газете должны быть расследования, скандалы, материалы на экономические и политические темы, заметки о культуре и спорте, здравоохранении и проблемах ЖКХ. Таково было наше кредо.  Сегодня мы думаем иначе. Редакция «В» решила дать дорогу молодым талантам в возрасте от 18 до 30 лет – периодически публиковать их произведения на страницах нашей газеты. А почему бы и нет? Не исключено, что со временем кто-нибудь из нынешних начинающих авторов станет известным на всю Россию поэтом и вспомнит свои первые публикации в газете «Владивосток».    Открывает поэтический клуб «В» молодой поэт из Владивостока, участник проекта «Море слов» Даниил Гончаров. Ему 24 года, он режиссер и продюсер независимого кино, участник международных кинофестивалей. Кроме того, автор лекций о кино и мастер-классов по независимому кинопроизводству. Филолог-русист с публикациями по ранней прозе Н. В. Гоголя. Творчество нашего дебютанта явно находится под влиянием места его работы и дикой природы: Даниил – пресс-секретарь ФГБУ «Земля леопарда». Публикуемые стихи написаны в период с 2018 по 2021 год.                 *** Время опять надломилось. И все, что вселяло ужас, Стало кабаньим следом, обтаявшим на снегу. Небо меня коснулось, и тысяча тонких ружей  Выстрелили в меня. Разве я выжить смогу? Тропы парнокопытных – прочерки карандаша. Было ли в жизни то, что не назвать наброском? Я сосчитаю сопки, подкашиваясь не спеша, Словно старик женьшень, вонзающий в землю отростки. Свернутые клубочком, ощерившиеся ежи – В этой немой защите не от кого скрываться.  И от себя не скрыться. И вот мы почти лежим И никуда не спешим – плакать, обороняться. Знаешь ли, нам давно расстаться настала пора. Прель забивает легкие, и я дышу наконец-то В полную силу, со рвеньем голодного комара, Не замечая, что время тихонько покинуло место. Мой город Китайцы фотографируются на фоне неприглядного грузового судна.  Хотя чуть левее виднеется мост, который называют «Золотым».  У него есть история. Он строился много лет, натягивать ванты приглашали французов. Он вышел немного кривым и серым, но кажется мне красивым, как море цвета туч, пахнущее бензином. Я живу на сопке, это очень близко к небу. Иногда мне кажется, что я выхожу на облака. Летящий пух похож на медовые хлопья, но это сравнение так же бессильно, как слух в попытке услышать звезды.  Небо трепало мне волосы. И если не быть эстетом, то большего и не надо, чем остановка времени, к которому ты привязан. На рынке мы с мамой купили тушенку и много разного к чаю. Зеленые, красные кубики ржавых контейнеров в ряд с чаем, консервами, восточными сладостями. Миша-Мухаммед продал нам инжира и фиников. Папа купил мне пончик с ванилью. Он пахнет резиной. Все, что захочешь, найдешь у вьетнамца под синим брезентом. Был гимназист по фамилии Гоголь-Яновский, учившийся в Нежине. Там он учил местных высаживать сад. Камушек бросит – куда упадет, там и сажай. В этом естественности секрет. А раз города растут, может, и к ним принцип камушка применим?                  *** Положите теплые ладони мне на голову, как будто она – птица со сломанным крылом. В перьях, потрепанных непогодой, уже никакого прока, даже если их высушить феном. Можно кормить ее жирными мыслями, выкопанными из мокрой земли, спрятать подальше от кошки, посадить в коробочку с газетой и сеном, налить водички, которую она прольет. Я люблю свою птичку, и я верю, что она полетит уже через несколько дней.                  *** Сливаться легонько с обычностью, потягивать кофе, сёрбая не стесняясь, – в этой свободе есть вызов, который делает личностью. И возникает завязь прямо на мертвой ветке, колышимой лаской бризов, и в этот самый момент я наконец меняюсь, что делаю крайне редко, и чувствую терпкий вкус одиночества. Зодчество каждой доли секунды – занятие не из легких, особенно если нет возможности мыслить проще. И нужно доставить свет в каждую мысль о теле, каждую мысль о чувстве сделать копией точной разбомбленных оригиналов – не в этом ли суть искусства не-потерять-себя? Оказываться на деле сидящим за чашкой кофе и думающим, что вещи не свергнуты с пьедесталов, а город уже бомбят, не выжил никто в катастрофе, и пламя сквозь ветви блещет.                  *** Нарву черемухи и буду жив еще Немного. Разве май не для того? Пока весна не выставила счет, Я буду ставить все на одного. Он стойко сдюжит синеву небес, Раскрывшихся, как взорванный патрон. Его рука не выпустит эфес, И разве что не оловянный он. Бомбардировка трелями скворца, Огонь из всех лучей по темноте –  Таким вещам не видит он конца, Хотя всегда конечны вещи те. С толпою слиться, верить в нищету Души, извилистой и честной слишком уж, Ему не по душе. И для него в порту Волна блестит и вьется, словно уж. Но все же та, с которой был апрель Намеком на продолженный сюжет, Проиграна без права на дуэль. Я сделал ставку, ставок больше нет.                    *** Со мной это часто бывает: в сапог попадает камушек, как будто это осколок шрапнели. Растянутый дядин свитер –  лучше, чем ничего после дождя в октябре, убившего лето. Многие нынче падут, и я запахнул дождевик. Пулю пустил неизвестный, а я оказался внутри, глядя в окно, как деревья летят быстрее домов и людей. Я сам выбираю мишень? Пускай это будет прошлое, с которым уже ничего не поделать, в которое больше нельзя оглядываться. Поэтому я набираю разгон, уезжая подальше за город, где капсюль взорвется, и мы полетим убежденно прямо в затылок улицы, где мальчик играл в бадминтон с лучшим другом во время летних каникул.                    *** Заказан чай, играет пианист, Над ней висит таинственности флер. Согласен. До костей идеалист, Но по призванью – честный режиссер. Была свеча – удачно падал свет, Придуман и смонтирован финал, Но зритель предугадывал ответ. Он многое за нас предугадал. Скажу не сразу. С выгодных сторон Ей обрисую ночь и день со мной, Закрою счет и провожу в метро. И оборву прощальный жест рукой.                    *** Расскажи мне последнюю сказку, отец. Щитомордники медного цвета вернутся, И нежданно настанет счастливый конец, А с деревьев последние листья сорвутся. Замирая, как будто готовясь к прыжку, Я ловил и проглатывал каждое слово. И потухшую лампу я снова зажгу, Замирая, хоть это уже и не ново. От руки моей вспыхнув, она  Зашипит, истощая баллон за баллоном. В этом деле с ней спорила только Луна, Заслоняя собой черноту небосклона. Расскажи, как я звал, уходил налегке, Попадал в передряги, бежал, возвращался, Золотую дубинку сжимая в руке, Побеждал и с друзьями подолгу прощался. Это сущность того, чем я стал, что потом Растерял, хотя кое-что все-таки помнил. Я вернулся к тебе за счастливым концом, За дорогой, с которой свернуть не дано мне. Сергей КОЖИН Фото предоставлено Даниилом Гончаровым