"Румынская мафия": злейшие враги немцев в сталинских лагерях
Румынские военнопленные, взятые в плен в районе станицы Распопинской под городом Калачом
Сразу после того, как Красная Армия замкнула кольцо окружения вокруг сталинградской группировки противника, немцы начали выяснять отношения с румынскими союзниками, которых небезосновательно считали виноватыми в этом.
Именно через румынские позиции наступающие советские войска вышли в тыл немцам. Английский историк Энтони Бивор в своей книге "Сталинград" так описал германо-румынское разбирательство: "В бункере Гитлера маршалу Антонеску, самому преданному союзнику вермахта, пришлось выслушать гневную тираду фюрера, считавшего, что именно румынские части виноваты в катастрофе. К чести Антонеску, следует заметить, что он ответил Гитлеру тем же. Накричавшись всласть, диктаторы помирились. Однако их примирение никоим образом не отразилось на подчиненных им войсках. Румынские офицеры были возмущены тем, что немцы пропустили все их призывы и предупреждения мимо ушей. Командование вермахта, в свою очередь, обвиняло румын в том, что те, показав противнику спину, навлекли на них беду. Неприглядные стычки и даже драки между отдельными группами случались повсеместно. После перебранки с Антонеску даже Гитлер вынужден был признать необходимость восстановления хороших отношений с союзниками. Был издан приказ, предписывающий "пресекать любые проявления критики действий румынских офицеров".
Но никакие приказы уже не могли заставить немцев с уважением относиться к тем, чью трусость они считали главной причиной своего разгрома. Румынский диктатор, не ограничившись скандалом в бункере Гитлера, был вынужден и фельдмаршалу Манштейну письменную жалобу прислать.
"… Непосредственным поводом для письма Антонеску ко мне была жалоба на то, что немецкие учреждения, а также отдельные офицеры и солдаты повинны в оскорбительных высказываниях и действиях против румын. Хотя такие происшествия были вполне понятны в связи с последними событиями и неудачами многих румынских частей, я, разумеется, сразу же принял решительные меры. Подобные действия могли только повредить общему делу, как бы ни хотелось понять бешенство немецких солдат, которые видели себя попавшими в беду по вине их соседей. Я уже раньше говорил о том, что можно и чего нельзя было по положению вещей ожидать от румынских войск. Они все-таки еще оставались нашими лучшими союзниками и, в рамках своих возможностей, на многих участках храбро сражались" - вспоминал Манштейн.
Лучшими союзниками, надо полагать, Манштейн назвал румын только потому, что Антонеску отправил на Восточный фронт больше дивизий, чем кто-либо из сателлитов Германии.
Ион Антонеску - румынский маршал, премьер-министр и кондукэтор (вождь).
С первых же часов Великой Отечественной разница в боеспособности немцев и их румынских союзников стала очевидной для советских солдат. В страшные первые дни войны, когда на советско-германском фронте десятки дивизий Красной Армии гибли в немецких "котлах", на советско-румынском фронте пограничники, моряки Дунайской флотилии и армейские части не только удерживали государственную границу, но и высаживали десанты на вражескую территорию. Виссарион Григорьев, летом 1941 года начальник штаба Дунайской военной флотилии, вспоминал:
"Подвели итоги первого дня боевых действий. Общими усилиями армейских частей и флотилии были отражены шесть попыток противника переправиться через Дунай в районе Картал, Раздельный, три – у Килии Новой, две – у Вилкова, четыре попытки вброд форсировать Прут близ Рени. Добравшиеся до нашего берега разрозненные группы румынских солдат вылавливались в плавнях. Агрессор понес немалые потери на Дунае, в воздухе, да и на своем берегу…. Настроение было приподнятое – границу удерживаем, врага бьем!".
Итак, у советских командиров приподнятое настроение вечером 22 июня 1941 года. Их подчиненные "вылавливают" вражеских солдат. Это не отрывок из модного ныне произведения в стиле "альтернативная история", а реальный исторический факт. Флотилия готовилась к высадке десанта. И в ночь на 24 июня 1941 он был высажен: "Скоро бронекатера, шедшие полным ходом, стали видны с нашего НП. Заметил их и противник, но слишком поздно, и задержать не смог. В 2.45 наша артиллерия перенесла огонь в глубину берега. По целям на участках высадки били на ходу из пушек и пулеметов сами бронекатера. И вот через стереотрубу стало видно, как десантники прыгали с катеров в мелкую воду, выбирались на берег. Ни минных, ни проволочных заграждений перед ними не было. Не ждал тут нас враг, не ждал. Через полчаса бой в Сату-Ноу стих. На колокольне, макушка которой с корректировочным постом оказалась снесенной нашей артиллерией, появился красный флаг. В короткой схватке вражеский гарнизон, застигнутый врасплох, был разгромлен. Кое-где дошло до рукопашной, но особой стойкости противник не выказал. Около семидесяти румынских солдат сдались в плен, многие разбрелись по плавням.
Ни среди наших пограничников, ни во взводе моряков, которые высаживались первыми, не было ни одного убитого. Такой удаче сперва даже не верилось. Раненые были и в десантном отряде, и на бронекатерах. Катера получили изрядное количество пробоин.
Высадка далась легче, чем можно было ожидать. И, очевидно, не только потому, что действовали мы решительно. Противник не ожидал десанта, не допускал, что мы предпримем его так скоро".
Ни одного своего убитого и семьдесят пленных солдат противника – и этот блестящий результат достигнут после сложнейшей высадки под артиллерийским огнем врага. В катастрофические для Красной Армии дни…
Уж очень специфическим противником были румыны. В боях с ними возникали ситуации, совершенно немыслимые тогда для советских войск, сражавшихся против немцев.
Румынско-германские войска 22 июня 1941 года на реке Прут.
Один из таких боёв описал Виктор Синайский, летом 1941 года моторист в 131-м истребительном авиаполку: "В июле был очередной прорыв фронта. Немцы ввели в прорыв румынский кавалерийский корпус, и ему противостоял один наш стрелковый батальон, к тому же потрепанный в бою. Наземное командование обратилось к командованию армии с просьбой помочь. Те дали указание действовать на свой страх и риск, чтобы помочь стрелковому батальону. Давидков (командир полка ) послал разведку. Полетел Сигов (самый опытный пилот полка ). Вернулся, помню, улыбается, смеется. "Что такое?" "Румыны идут с духовым оркестром. Распустили знамена. Колоннами. Походным маршем". "Давидков, что они, с ума сошли?" "Не знаю, сошли или нет. Маршируют по голой степи, мы им покажем!" "Навесить РС (реактивные снаряды ), сам поведу!" 20 машин с РС, всего 160 РС. Давидков повел. Пришел на бреющем, с ходу ударили РС по всей этой массе, а потом начали достреливать из пулеметов. Давидков вернулся, полетела очередная группа. Двое суток наши гоняли этот румынский кавалерийский корпус по степи. На третий день мы перелетали на У-2 и пришлось лететь над этим побоищем. Лететь ниже 200 метров нельзя было – трупный запах. Потом приехал генерал-лейтенант Корнеец, построил полк и сказал: "Вы разгромили 5-й румынский королевский кавалерийский корпус. Прорыв ликвидирован"
Воевавшим в 1941 году в Белоруссии или Прибалтике такое описание боя показалось бы ненаучной фантастикой. Двое суток советские истребители (131-й полк имел на вооружении И-16) "гоняют" вражеский корпус, "достреливают" из пулеметов уцелевших. Бои с немцами чаще всего тогда происходили с точностью до наоборот…
Синайский не единственный ветеран, написавший об избиении советскими истребителями румынской кавалерии. Аналогичный случай есть в мемуарах Николая Крылова, начальника штаба Приморской армии, защищавшей Одессу и Севастополь. Крылов же составил и описание одесского "антирумынского" чудо-оружия: "три бронированные машины, тип которых не сумел бы определить никакой военный специалист. Это были первые одесские танки". Фактически обыкновенные тракторы-тягачи, переделанные всего за десять дней. Листовую корабельную сталь использовали в два слоя с прокладкой из дерева или резины, и испытания, проведенные на заводе, показали, что если не от снарядов, то, во всяком случае, от осколков и пуль такое покрытие должно защитить. В башнях двух машин поставили пулеметы. Для третьей нашлась 37-миллиметровая горная пушка.
К трем самодельным "танкам" добавили один восстановленный, настоящий. И пошли в бой.
"Результаты, как выяснилось, превзошли все ожидания. Противник, не видевший здесь раньше у нас никаких танков, был ошеломлен и выбит на этом участке из своих передовых окопов. Наши бойцы тут же придумали новым боевым машинам название — "На испуг", сокращенно НИ. Оно сделалось неофициальной маркой новой машины. Нельзя было не признать, что это название довольно точно характеризует ее качества: при слабом вооружении и легкой броне танк НИ имел довольно-таки устрашающий вид, а на ходу производил очень много шума.
После первого боя танки, вновь прогрохотав по улицам города, возвратились на завод для осмотра. Как и предполагалось, от осколков и пуль оставались лишь вмятины. Попавший в один из танков 45-миллиметровый снаряд пробил слоеную броню навылет, не задев, к счастью, людей и двигатель. В целом машины испытание выдержали"... Для специфического противника и НИ страшен. Вряд ли подобные "грозные" машины кто-нибудь решился с немцами в бой отправить…
Реванш в лагере военнопленных
В советском плену румыны получили возможность свести счеты с относившимися к ним презрением немецкими союзниками. Воюя хуже немцев, они оказались намного лучше приспособленными к выживанию в условиях плена. Здесь румыны могли смотреть на немцев сверху вниз, поменявшись с ними ролями.
Бортрадист бомбардировщика Клаус Фрицше по опыту шестилетнего пребывания в советских лагерях для военнопленных назвал румын "фракцией лагерных властителей, которая работала преимущественно в кухне и на ее периферии". Вот, например, что происходило, по его воспоминаниям, в 1945 году в лагере для военнопленных, расположенном к северу от Дзержинска. Здесь военнопленные разных национальностей занимались добычей торфа. Точнее, торф добывали главным образом немцы, а власть во внутрилагерном самоуправлении захватили румыны и сербы-изменики, воевавшие на стороне немцев. Немцы на общих работах торф добывают, а их балканские союзники в это время "блатуют" с командным составом МВД, сообща занимаясь кражей и разбазариванием продовольственных продуктов и обмундирования погибших, которых похоронили нагими. Ни один из немцев не владеет русским языком. Жаловаться некому. Около 80% немецких пленных – дистрофики...
Около одной трети начального состава заключенных этого лагеря погибло за пять месяцев. От такой жизни среди немецких пленных возникло движение под лозунгом: "Долой сербско-румынскую мафию. Переломить ситуацию удалось с помощью немца родом из Румынии, прекрасно знавшего румынский язык, балканские и советские нравы. Хитрый румынскоподданный немец сумел "подставить" лагерных "аристократов". Ему удалось информировать "кого следует" о запланированной крупной краже продовольствия и обмундирования, организованной начальством лагеря в сотрудничестве с "самоуправленческой" верхушкой. Интернациональная группа воров попала в засаду.
Только после этого положение немецких пленных стало улучшаться…