ДНР в эпоху глобализации — курс строго на Россию!

Доктрина «Русский Донбасс» говорит о целях и задачах исторического маршрута Донецкой Народной Республики, которые связаны с восстановлением исторической справедливости, а также служит мировоззренческому и идеологическому укреплению государственности ДНР как русского национального государства и его вхождению в состав Российской Федерации в качестве полноправного субъекта. 

Об этом в интервью «Русской Весне» рассказал донецкий философ — профессор Дмитрий Муза.

— Дмитрий Евгеньевич, буквально через неделю, 28 января 2021 года, в Донецке на официальном уровне будет презентована и принята доктрина «Русский Донбасс».

Вы являетесь одним из тех донецких философов, которые принимают в ее разработке самое активное участие. В чем, по-вашему, ее необходимость и актуальность как для Донбасса, так и для России и Русского мира в целом? Каковы ее основные положения?

— Да, действительно, доктрина «Русский Донбасс» как судьбоносный документ рождается на наших глазах. Причем, её появление было прогнозируемо. Дело в том, что мы с момента провозглашения своей независимости (07.04.2014 г.) и исторического референдума (11.05.2014 г.) во многом шли по пути стихийного творения истории.

Чаще всего удачного в военной, политической, хозяйственной сферах, хотя и не без ошибок.

Но сегодня наступил момент Х, связанный с переломом в нашем бытии: мы выходим на планируемое и управляемое творение истории. А оно должно опираться на выверенную и однозначную систему координат, которые, собственно, и предложены в Доктрине.

Речь идет о:

а) цели и задачах нашего исторического маршрута, которые связаны с восстановлением исторической справедливости, а также мировоззренческому и идеологическому укреплению государственности Донецкой Народной Республики как русского национального государства и её вхождению в состав Российской Федерации в качестве полноправного субъекта;

б) полноценной исторической картине мира, где очерчены основные этапы становления Донбасса как региона — органической части русской цивилизации и её истории. Так описаны сюжеты предыстории русского Донбасса, имперской истории (истории Новороссии), истории советской (в т. ч. Великой Отечественной войне), распаду СССР и трагической для Донбасса истории пребывания в структуре «незалежной», событиям двух «майданов», Русской весне, плюс рождению и становлению нашей государственности;

в) русском языке как основе русской ментальности жителей Донбасса, а также его государственному статусу;

г) культуре Донбасса как неотъемлемой части русской культуры, поскольку его материальное и нематериальное культурное наследие, ценности и смыслы существования широко известны в России и мире;

д) приоритетах и будущем Донбасса, а именно: поиске и реализации Донбассом своей модели организации государства, трансформации общественного сознания на исторически и ценностно оправданной основе, наконец, прозрачной идеологии. Такой подход к истории стратегически важен для всей России.

Тем самым народ Донбасса делает сегодня этот выбор — вполне объективный, исторически аргументированный, ментально очевидный, рационально выверенный, ценностно оправданный и, по сути, безальтернативный.

— Ваш коллега — донецкий профессор-филолог Вячеслав Теркулов — полагает, что Новороссия, к которой, без сомнения, относится Донбасс, является великоросской землей.

Вы тоже так считаете? Не кажется ли вам, что господин Теркулов не видит разницы между понятиями «русский» и «великоросс»? Для него фактически только великоросс и является русским, что соответствует большевистскому подходу в русском вопросе.

Не кажется ли вам, что, говоря о Новороссии, нужно все-таки вести речь о «Юге России» и о «южнорусских людях», а не о великороссах?

— Вопрос крайне важный. Я бы предложил вам такой ответ.

Во-первых, нужно исходить из представления о «русском языковом союзе», под которым академик О.Н. Трубачев понимал огромный культурный ареал и форму «литературно-языковой радиации» (кн. Н.С. Трубецкой), развертывавшуюся как диахронно: в границах и за границами Руси — Российской империи — СССР — Российской Федерации, так и синхронно: во всех указанных этапах как медиатора межэтнического и межнационального диалога в пространстве Большой Евразии.

Но самое важное, что этот союз имеет самостоятельную логику существования и развития, в которой «голос» и «жест» Донбасса вполне узнаваем.

Во-вторых, сам русский этногенез был вариативен в пределах общей политической динамики, но у нас он протекал в контексте становления Новороссии — этом обширнейшем регионе, включавшем в себя Бессарабскую, Херсонскую, Таврическую, Екатеринославскую, область войска Донского и Ставропольскую губернии.

Несмотря на сложную «внутреннюю колонизацию» и миграционные волны, урбанистическое «сгущение» населения Новороссии и формирование агропоселений, была сохранена и приумножена русская языковая традиция. Конечно, в некоторых чертах отличавшаяся и отличающаяся ныне от языка «великороссов».

Между тем, не вступая в спор с коллегой, хочу напомнить о тезисе И.В. Сталина: курско-орловский диалект выступает основой русского национального языка (!).

По сути, так поставлен вопрос об инновационном центре «русского языкового союза», который не сводим к столичным канцеляризмам, но скорее питается стихиями большой письменной и малых народных традиций. 

— Есть ли культурная и ментальная разница между Новороссией и Малороссией? Не кажется ли вам, что, по большому счету, никакой разницы нет, и что и в Киеве, и Донецке, и в Полтаве, и в Одессе, мало того, и в Ростове, и в Краснодаре живет один и тот же народ? Может, для их обозначения и ввести такое понятие, как «Юг России»?

— Мне думается, что разница существует, но опять же в пределах становления целого. Малороссия — это социо- и культурногенетически развитое Левобережье (по отношению к Днепру), состоящее из Киевской, Черниговской, Полтавской и Харьковской губерний. Она, как «сердце Руси», формировалась на основе деятельности десяти казачьих полков, малороссийской литературы и науки.

Новороссия же в своём социо- и культурогенезе имеет смысл как промышленная и аграрная база Юга России, как урбанистическая и логистическая сеть, призванная обеспечить расширение империи на Юг, в т. ч. для решения «восточного вопроса».

Эти земли и народ всё же различаются и ментально (под ментальностью, вслед за французской школой Анналов, нужно понимать сопряженные воедино естественно-географические и социокультурные факторы). У них также разное наполнение бессознательного и сознательного уровней ментальности (сравните литературу, живопись, музыку, как и бытовую психологию).

И важнее всего, у них разные функции в составе «многомерного коммуникационного пространства» русской цивилизации, ведь векторы и логика взаимодействия Малороссии и Новороссии с имперским и советским центрами была разной.

Возьмите хотя бы советский период: как воспринималась и оценивалась деятельность В.И. Дегтярёва его коллегами по партии и правительству в Киеве и Москве? (проверочный вопрос). 

Но! Если мы применим здесь оптику целостности, то и в рамках русского служилого государства, и в рамках созидания империи, и в рамках социалистического строительства, мы увидим единство многообразного. Естественно, формируемого вокруг «общего дела», которое имманентно присуще творчеству русской цивилизации.

Жаль только, что сегодня в рамках проекта собирания Русского мира так и не состоялось «воскрешения Малороссии» (О. Бузина). Вместе с тем, часть земель исторической Новороссии, несмотря на неонацистский навал, твердо заявили о своей русскости, о невозможности конъюнктурной смены ценностей: русских на неонацистские + панъевропейские.

— Каково место Донбасса в Русском мире, в России? Что он дает такого или может дать такого русскому народу, чего нет у всех остальных русских?

— Спасибо за вопрос! Он ключевой, поскольку на наших глазах создается реальность обновленной России. Само же это обновление идет из Донбасса, который как никакой другой регион исторической России / СССР сегодня показывает волю к победе над украинским неонацизмом, плюс американским глобализмом.

Донбасс нужен России как общество и государство, где она куётся, где есть место настоящему дерзновению по утверждению подлинной русскости.

Я говорю о русском характере, о русском сознании и самосознании. Как известно, самосознание — это высшее проявление разумного отношения к себе и к действительности в их взаимосвязи.

Отсюда мысль о том, что Россия не может потерять из виду наш опыт борьбы, напротив, она просто обязана взять его (помимо русского народа Донбасса на его исконной территории) в качестве основы развития и укрепления культурной и цивилизационной идентичности.

— Дмитрий Евгеньевич, вы являетесь одним из продолжателей дела уроженца Горловки — философа Александра Панарина. Не кажется ли вам, что склонность Панарина видеть будущее России в изоляционизме, следуя дорогой славянофильства и антизападничества, соответствует духу Московского царства, то есть Великороссии, а не европейскому духу России Петра Первого, преобразования и реформы которого активно поддержали тогда выходцы из Малороссии?

— Дело в том, что А.С. Панарин был объективно мыслящим человеком и процессы, происходившие в 90-е гг. ХХ века и начала XXI века, анализировал и оценивал трезво.

Россия в этот период пережила «демократический транзит», но в «демократическую семью народов», т. е. Европейский союз фактически приглашена не была. «Приглашение» её в G8 было скорее декорацией, а не сущностным принятием в это сообщество.

На этом фоне в Институте философии РАН (где также трудился А.С. Панарин) начали говорить и писать о модернизации «Второй Европы», т. е. России и ряда постсоветских республик. Панарин жестко ответил своим коллегам сборником статей «Вторая Европа или Третий Рим?».

В нём он показал, что быть недо-Европой Россия не обязана, как и «модернизироваться» по лекалам Брюсселя и Страсбурга, поскольку последние исходят из ложного — сегрегационного основания.

А именно: славяне в Европе — пасынки, а их удел — подражательность «нормам» и «духу» европейской демократии, тем более после искуса коммунизмом. Какова она, эта нынешняя европейская демократия, мы видели на примере разрушения Югославии, а затем и «восточного партнерства».

Другое дело, что у России есть собственный византийско-русский проект: Третье-Римское видение своей судьбы и судеб мира. Как раз этот «византийский глобализм» занят опекой «униженных и оскорбленных», причем как на имперском, затем советском и нынешнем этапе истории.

Между прочим, импульс Просвещения, который Европа потеряла со всей очевидностью, сохраняется в русской цивилизации, ведь она по-прежнему открывает «окна возможностей» для других. ЕС, напротив, формирует кордоны (Шенген) и создает условия для фильтрации наследников «тоталитарных режимов».

И последнее, коль скоро вы упомянули эпоху Петра Великого. При нём Европа была внутренне дифференцирована, но открыта к диалогу с Россией (благодаря чему и состоялась «петровская модернизация»). Сегодня Европа — либерально-авторитарный монолит, не готовый не только к диалогу, но и к взвешенной позиции «здравого смысла» (см.: «Северный поток — 2», санкции и проч.).

Поэтому точки роста России — в самой России!

Справка

Муза Дмитрий Евгеньевич — академик Крымской Академии наук, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой мировой и отечественной культуры ГОУ ВПО «Донецкий национальный университет».

Автор более 370 научных и 45 учебных работ, в т. ч. таких широко известных, как:

«В поисках духовной Родины. Проблема культурной идентичности в русской религиозно-философской мысли XIX — XX вв». (2005),
«Этика и эстетика» (2006; второе издание — 2011),
«Восточнохристианская цивилизация: социокультурное устроение и идентичность» (2009),
«Введение в глобалистику» (2010),
«К. Н. Леонтьев: личностный миф и драма идей в контексте поиска духовного смысла истории» (2012, второе издание — 2015),
«Глобалистика» (2012),
«Информационное общество: притязания, возможности, проблемы» (2013),
«Да, жизнь есть веры воплощенье» (Этюды русской аксиологии) (2015),
«Россия в системе координат глобального мира: метафизика, идеология, прагматика» (2016),
«Актуальность глобальной войны и русская цивилизационная альтернатива» (2017),
«Путь России: от рукотворной Голгофы — к чаемому воскресению» (2018),
«Архитектоника и тренды современной истории (цивилизационные и геополитические исследования)» (2018, второе издание — 2020),
«Град Китеж» (2019),
«Русская цивилизация в условиях стратегической нестабильности: поиски формулы самостояния» (2020),
«Глобалистика» (2020).

Беседовал Эдуард Шаповалов

Источник: https://rusvesna.su/news/1611029522