Донбасс взорвали до немцев

Вот теперь несколько более серьезная тема, чем виды на роспуск колхозов немецкой оккупационной администрацией. Донецкий угольный бассейн и обстоятельства его оккупации. Обычно об оккупации Донбасса говорится очень скупо: захвачен немцами в октябре 1941 года, шахты были затоплены, уголь добывать у них не получалось, подпольщики, гестапо и, наконец, бои за освобождение, которые описываются охотно и подробно.

В этой теме меня больше всего удивляло два момента. Первый момент: Донбасс был не просто крупным, а главным промышленным районом в СССР, в котором производилась существенная доля чугуна и стали и добывалась значительная часть угля. В 1940 году Донбасс добывал 94,3 млн тонн угля из 165,9 млн тонн общесоюзной добычи (56,8%). В том же 1940 году в УССР (в основном на Донбассе) выплавлялось 8,9 млн тонн стали из 18,3 млн тонн общесоюзной выплавки (48,6%). При этом район снабжал углем и металлом всю Европейскую часть СССР, включая Москву, Ленинград и Горький – крупнейшие промышленные центры, да и сам (вместе с Харьковом) образовывал мощный сгусток крупных промышленных предприятий. «Советский Рур» - что тут еще сказать?

В свете всего этого удивительно мало внимания уделялось обстоятельствам потери столь важного промышленного района. Хотя это был поворотный момент в войне, ставивший страну на грань поражения.

Второй момент: немцы очень мало что смогли сделать в Донбассе. Это касается и добычи угля, и выплавки стали, и другого промышленного производства. И это поразительно. Что такого произошло с Донбассом, что даже столь технически продвинутая нация не смогла им воспользоваться? Обстоятельства оккупации и особенности работы шахт и предприятий описываются в литературе столь скупо, что складывается полное впечатление о желании вообще скрыть и забыть эту страницу истории.

Почему? То, что противник не смог воспользоваться Донбассом, – это крупнейшая военно-хозяйственная победа в войне. По значению она даже существеннее, чем оборона Кавказа и его нефти. Представьте себе, что в ближнем тылу у немцев появляется крупный промышленный район, который работает пусть и на часть мощностей, но при этом дает 30-40 млн тонн угля в год, 3-4 млн тонн стали. Немцы туда перебрасывают мощности по производству боеприпасов, вооружения, взрывчатки, синтетического топлива, гонят туда массы пленных на работу. Вермахт получает боеприпасы, оружие и горючее чуть ли не от ворот предприятий, а не ждет, пока все это привезут из Германии. Плечо подвоза короткое, на глубину фронтового тыла, 300-400 км. Соответственно, каждое наступление подготовлено лучше, с большими запасами снабжения, которые пополняются в ходе боев новым производством. Смогла бы тогда Красная армия выдержать натиск немецких войск? Уверен, что при описанных выше условиях не смогла бы.

Фактически, невозможность использовать Донбасс в качестве топливной и промышленной базы лишила Германию возможности победы в стратегическом смысле. Уже в 1942 году окончательный разгром Красной Армии становился все более призрачным, поскольку плечо перевозок неумолимо растягивалось, и возможности подвоза снабжения к фронту от этого сокращались. Вермахт же только до Волги добрался. Если бы перед немецкой армией встали задачи вести бои на Урале, в Казахстане, в Сибири, то очень сомнительно, что они смогли бы воевать в этих отдаленных районах на подвозе из Германии. Захват и эксплуатация Донбасса эту проблему решала. Но в Донбассе немцы получили шиш без масла и, соответственно, утратили шансы на стратегическую победу.

Вот так мы знаем и ценим историю войны. Важнейший момент, который определил, в сущности, ход всей Второй мировой войны, почти полностью упущен из внимания и практически не исследован. Спасибо тов. Епишеву за наши глубокие и всесторонние познания!

Комплексное уничтожение Донбасса

Решив замалчивать историю боев, захвата и оккупации Донбасса, ответственные за идеологию партийные руководители создали загадку: мол, если немцы захватили Донбасс наскоком и так, что оттуда мало что удалось вывезти, то почему он не заработал в оккупацию? Можно было бы объяснить это тем, что немцы были будто бы глупенькими. Но это было рискованно и могло привести к политическому самострелу: если немцы были глупы, то почему мы тогда отступали до Волги? Потому идеологический отдел ЦК КПСС и подчиненные ему структуры, в том числе легендарное и несокрушимое Главное политуправление Советской армии, изо всех сил напирали на партизан, подпольщиков и гонявшихся за ними гестаповцев. Это должно было дать понять, что если что-то немцам и оставили, то это было взорвано партизанами или подпольщиками, а вообще же это немцы во всем виноваты: взрывали чуть ли не все, что увидят.

Это все к тому, что такое странное изображение в советской, да и российской литературе истории оккупации, которое я постоянно критикую, появилось совсем не случайно и решало определенные политические задачи.

Никакой загадки на деле не было: Донбасс был уничтожен, причем уничтожен добротно, комплексно, что исключало его быстрое восстановление. В этом и состояла политическая проблема. Признание, что Донбасс взорвали сами, еще до прихода немцев, могло вызвать у трудящихся, особенно у горняцких масс, вопрос такого рода: «Мы что, получается, вкалывали как каторжные, чтобы вы тут все повзрывали?» В те трудные послевоенные годы такой вопрос мог бы стать причиной больших событий.

Мы избавлены от подобных трудностей и потому можем рассмотреть вопрос по существу. Ситуация диктовала именно такое решение. Фронт постепенно отступал, сколько он еще простоит – было неизвестно; немцы везде наступали и везде били; оставить немцам Донбасс как есть, на ходу – означало проиграть войну. Вот почему этот промышленный район надо было уничтожить. Сталин принял принципиальное решение в середине августа 1941 года, сразу после захвата немцами Кривого Рога и его железной руды, без которой черная металлургия Донбасса работать не могла. Исполнением этого решения был взрыв ДнепроГЭС 18 августа 1941 года. Эта ГЭС питала, главным образом, Донбасс.

При эвакуации приоритетное внимание уделялось демонтажу и вывозу крупных электростанций. Это была первая ступень комплексного уничтожения Донбасса. Дело в том, что за предвоенные пятилетки угольный бассейн стал механизированным и электрифицированным. В декабре 1940 года доля механизированной выемки угля составила 93,3%, в том числе 63,3% врубовыми машинами и 19,2% пневматическими или электрическими молотками (РГАЭ, ф. 5446, оп. 25, д. 1802, лл. 77-12). Ручная выемка – 6,7% добычи или 6,3 млн тонн угля в год. Если нет электроэнергии, то Донбасс не сможет добыть под сотню миллионов тонн угля в год, и все это машинное богатство оборудования шахт становится фактически бесполезным.

То есть, у немцев осталась только ручная добыча. В декабре 1942 года на 68 крупных и 314 мелких шахтах было добыто 392 тысячи тонн угля, что в годовом исчислении - 4,7 млн тонн. Примерно 75% от имевшихся у них мощностей по ручной добыче угля.

Вторая ступень комплексного разрушения – затопление шахт. Если нет электроэнергии, то насосы водоотливной системы не работают, и шахты постепенно заполняются водой. К моменту освобождения Донбасса в конце 1943 года 882 донецкие шахты были затоплены, в них было 585 млн кубометров воды. Откачивали ее до 1947 года по специально составленному плану. Затопление вещь обратимая, но весьма эффективно препятствующая немедленной добыче угля. Некоторое время я считал затопление основной причиной неудач немцев в донецкой угледобыче. Однако, Маттиас Ридель опубликовал данные, со ссылкой на отчет за 1942 год горно-металлургического завода компании BHO (Berg- und Hüttenwerksgesellschaft Ost m.b.H.), которая занималась восстановлением и эксплуатацией захваченных шахт, что к концу 1942 года было восстановлено 100 крупных и 146 мелких шахт, 697 шахт не работали, а из них 334 шахты были затоплены (Riedel M. Bergbau und Eisenhüttenindustrie in der Ukraine unter Deutscher Besatzung (1941-1944). // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 3. Heft, Juli, 1973, S. 267). То есть было затоплено 47,6% шахт, а вовсе не все. Полное или почти полное их затопление было, видимо, следствием разрушений, произведенных немцами при отступлении; если, конечно, данные в советских публикациях верны.

Третья ступень комплексного уничтожения Донбасса – все же взрывали. Любители истории из Донецка обнаружили и опубликовали дневники Кондрата Поченкова, в начале войны начальника объединения «Ворошиловградуголь», в который входили тресты Ворошиловградской области Восточного Донбасса. Его дневники – источник интересный, поскольку в них описывается несколько любопытных вещей. Во-первых, Донбасс в 1941 году был захвачен немцами не весь, а лишь его западная и юго-западная части. Во-вторых, шахты в 1941 году взрывали. В-третьих, поскольку шахты взорвали, а фронт стабилизировался, зимой 1941/42 года ему пришлось заниматься восстановлением того, что было взорвано.
По его запискам видно, что взрывы шахт производились с 10 октября по 17 ноября 1941 года по целому ряду трестов. Подрывались скрещивания квершлагов, уклонов, бремсбергов и штреков, а также шахтные стволы и копры над ними. После таких подрывов шахте требовалось длительное восстановление, чтобы возобновить добычу угля.





Карта отмечает то, что написал Поченков в своих дневниках; возможно, что это данные неполные и неточные (если вообще можно собрать такие данные о взрывах шахт в октябре-ноябре 1941 года). Но в целом картина довольно ясная. Центральная группа угольных трестов вокруг металлургических заводов была уничтожена перед приходом немцев и досталась им уже в сильно разрушенном состоянии. В отношении трестов, которые в ноябре 1941 года остались в руках Красной армии, они поторопились. И это понятно: ожидали немецкого прорыва на Ворошиловград (Луганск). Однако, фронт тогда устоял, и немцы повернули удар на юго-восток, на Ростов.

Взрыв по второму разу

После того, как взрывы шахт прекратились, Поченков занялся отгрузкой угля, скопившегося на оставшихся шахтах, в том числе и уже разрушенных. 12 декабря 1941 года нарком угольной промышленности СССР Василий Вахрушев запросил соображения о восстановлении шахт.
По тому, как Поченков описывает восстановительные работы, столкнулись они с теми же трудностями, что и немцы. Во-первых, электроэнергии им давали 4000 кВт, а им надо было только для мелких шахт 11500 кВт; он предлагал вернуть на Северодонецкую ГРЭС (она частично работала, в декабре 1941 года для нее отгружали уголь) две турбины по 22 тысячи кВт каждая. Ему пообещали, но не выполнили. В феврале 1942 года тресты располагали максимум 1000 кВт, даваемой с большими перебоями. Энергии для водоотлива не хватало, и шахты затапливались, с каждым днем все больше. Во-вторых, добыча велась вручную, и откатка угля проводилась конными вагонетками. Поченков жаловался на отсутствие фуража и падеж лошадей. На 21 февраля 1942 года добыча была 5 тысяч тонн в сутки (150 тысяч тонн в месяц). Немцы за весь февраль 1942 года добыли в захваченной части Донбасса 6 тысяч тонн угля.

Тем не менее, к концу апреля 1942 года удалось поднять суточную добычу до 31 тысячи тонн по оставшемуся Донбассу, а в середине июня 1942 года, когда снова поступил приказ о взрывах шахт, добыча по «Ворошиловуглю» достигла 24 тысяч тонн и по «Ростовуглю» - 16 тысяч тонн в сутки.

10 июля 1942 года шахты ряда трестов были взорваны снова. 16 июля Поченков с товарищами покинул Ворошиловград, прибыл в Шахты, вокруг которого угольные предприятия уже были подготовлены к взрыву. 18 июля 1942 года были взорваны «Шахты Антрацита». К этому времени почти весь Донбасс был взорван, местами по два раза, еще до прихода немцев.

В общем, в свете этого, трудности немцев в эксплуатации угольных шахт Донбасса получают простое и логичное объяснение. Если шахты взорваны (подрывались и подземные выработки, и шахтные стволы), затоплены, оборудование вывезено, спрятано, испорчено, электроэнергии почти нет или, во всяком случае, крайне недостаточно для сколько-нибудь масштабной добычи (в декабре 1942 года из 700 тысяч кВт донецких мощностей было на ходу лишь 36 тысяч кВт, из которых для шахт отпускалось 3-4 тысячи кВт, то есть еще меньше, чем Поченков располагал в первой половине 1942 года), то и добыть уголь было нельзя.





Немцам пришлось искать уцелевшие или незначительно разрушенные шахты, в том числе и мелкие. Но их добывной способности оказалось слишком мало для того, чтобы обеспечить нужды железных дорог, войск и восстановительных работ в Донбассе. Уголь им пришлось завозить из Силезии. По отчету Wirtschaftsstab Ost от 15 июля 1944 года, с начала войны и по 31 августа 1943 года в оккупированные территории СССР было завезено 17,6 млн тонн угля, в том числе 13,3 млн тонн для железных дорог, 2,9 млн тонн для промышленности и 2 млн тонн для Вермахта (РГВА, ф. 1458к, оп. 3, д. 77, л. 97). И в самом Донбассе до конца 1942 года было добыто 1,4 млн тонн угля.

Это обстоятельство – острая нехватка угля на оккупированных территориях СССР – имело для Германии, как уже говорилось, далеко идущие последствия и было одной из причин стратегического поражения.

Интересно только, зачем все это нужно было скрывать? Разве не сам тов. Сталин призвал «оставлять врагу сплошную пустыню»? В Донбассе его указание было выполнено весьма хорошо.