Европа и Россия | Новая Европа

Я всегда поддерживаю то, как консервативные комментаторы в последнее время сравнивают нынешнее положение дел на Западе с периодами заката Римской империи. Во-первых, я всегда хотел верить, что, поскольку европейские и американские демократии подарили миру величайшие общества, которые когда-либо знала человеческая история, они также наделили бы большую стойкость для защиты того, что имеет наибольшее значение, но на самом деле мы в последнее время такого не видел.

Я знаю, что Европа знает его ценности являются лучшими, поэтому он может смотреть свысока на американцев и британцев после Брексита или отправлять наблюдателей в такие страны, как Грузия и Украина, чтобы дать им оценку C + с обнадеживающими отчетами в стиле средней школы. «Может лучше» (в то же время надеясь, что никто в Киеве или Тбилиси не осмелится упомянуть, что в кабинете директора не все спокойно). Но когда дело доходит до прессинга, Европа мало что делает для защиты ценностей, на которых она настаивает – с достаточной степенью точности – как лучшее, что может показать мир.

Это лицемерие проявляется двумя способами, и это представляет реальную опасность, которая может загнать европейскую либеральную демократию в тень. Первый заключается в том, что всякий раз, когда происходит террористическая атака исламистов, общественность любой европейской страны, ставшей жертвой зверства, убеждается, что исламский экстремизм на самом деле не имеет ничего общего с исламом. Второй, конечно, относится к России.

Как вы, возможно, знаете, я уже писал на этих страницах об обоих этих острых вопросах. Однако кое-что, что я, вероятно, упустил из виду, – это то, что невозможность решения любой проблемы усугубляется тем фактом, что европейские страны не смотрят на них одинаково.

Франция и Германия, например, не могут заставить себя признать, что, возможно, – только возможно – ислам мог иметь какую-то связь с исламским терроризмом; в пределах их границ просто слишком много мусульман, которые могли бы (опять же, просто возможность) возражать против критики их веры. Между тем Польша и Венгрия со скептической желтухой смотрят на то, что происходит, когда страна пытается совершить акт самоубийственного гуманизма, что, в свою очередь, делает их злыми правыми расистами в глазах либерального Брюсселя. Что ж, дорога в ад – ты знаешь, чем она вымощена.

Это подводит нас к русскому вопросу. Я не могу не думать, что европейские политики тоскуют по 1990-м годам, когда распад Советского Союза взорвал Москву, как воздушный шар, и фактически обезвредил ее. Честно говоря, я вижу, что с их точки зрения это бесконечно предпочтительнее возрождающейся и мстительной Москвы, которая у нас есть сегодня, но неспособность Европы принимать конкретные решения перед лицом агрессивного Кремля не делает Брюсселю одолжений на международной арене. . Идеологически, конечно, Европа хотела бы захватить больше бывших советских республик, но они не могут столкнуться с последствиями, которых не было бы двадцать лет назад. Были бы Польша и страны Балтии были приняты в ЕС и НАТО в сегодняшних условиях? Я сомневаюсь.

Конечно, центральное место в нынешнем акте этой печальной, печальной истории занимают Германия и Украина. Я не собираюсь утверждать, что Брюссель и Берлин не поддерживали Киев в его борьбе с Москвой – отнюдь нет. Они очень громко одобряют шаги к вестернизации и демократическому правлению на протяжении многих лет. Дело в том, что Европа дала Украине все, кроме вещей, которые ей могут действительно понадобиться. Военная помощь в виде обучения, оружия и снаряжения в основном поступает из Великобритании и США.

И, конечно, не будем забывать, что украинских мигрантов в Европе не приветствовали – но почему? Их коллеги с Ближнего Востока явно более совместимы в культурном и социальном плане. Официальные причины отказа от украинских мигрантов были основаны на том факте, что большая часть их страны свободна от боевых действий. Естественно, это бездушно и невежественно игнорирует идею о том, что еще можно быть беженцем в пределах своих границ, и что бегство из Донецка не означает, что ваши мирские блага и богатство волшебным образом снова появятся во Львове или Киеве. Я шокирован – хотя и не удивлен – немцы этого не оценили, учитывая разделение своей страны до 1991 года.

Отказ Германии продавать и экспортировать оружие в Украину является еще одним свидетельством трусости Европы перед лицом вульгарной демонстрации силы Москвы. Министр иностранных дел Германии Хайко Маас, видимо, считает, что «конфликт можно решить только политическими средствами». Вы спросите, что это значит? Я могу думать только об одном, поскольку только одно может разрешить конфликт – это признание «независимости» оккупированных регионов.

Это классический пример двоемыслия, которое так полюбила Европа. Он хочет политического решения войны на Украине, но знает, что единственное политическое решение означало бы потерю региона Донбасса. Следовательно, совершенно бесплатно шуметь о вступлении Украины в НАТО, прекрасно зная, что ни одна страна не может получить членство, если у нее есть внутренние территории, провозглашающие независимость или находящиеся под оккупацией иностранной державой.

Естественно, тот факт, что Россия может просто перекрыть газ в любой момент, заставил Берлин осторожно настроиться против Кремля, но может ли кто-нибудь честно заявить, что умиротворение Путина было эффективным? В конце концов, он становился более агрессивным после каждого случая нарушения международного права и каждой иностранной военной авантюры.

Президент Джо Байден ясно дал понять, что никакой прямой военной помощи Украине не будет, за этим заявлением последовал отказ Германии продавать больше оружия и техники. Вряд ли это то, что Киеву нужно слышать, когда армии Путина находятся у его границ, но в Москве, очевидно, будут воспринимать новости по-другому. Это почти приглашение к угощению: четкое заявление о том, что ни помощь, ни оружие не будут отправлены вашим врагам, наверняка было бы соблазнительным в позиции Путина. Прибавьте к этому огромную потерю лица, которая приходит с Европой, отказывающейся делать что-либо осязаемое для защиты своего партнера, кроме блеяния о «политическом решении».

Украине в этот момент лучше было бы смотреть изнутри: упорная подготовка своих солдат, прочные укрепления для своих позиций. Европа потеряла огонь; Франция слишком сосредоточена на внутренних делах (и, учитывая половину шанса, она, вероятно, все равно хотела бы восстановить свою исторически тесную дружбу с Россией), а Германия слишком чувствует себя виноватой во Второй мировой войне. Европа должна начать действовать, и вскоре: тройная угроза исламизма, реваншизм Путина и рост фашистского правого экстремизма не могут быть встречены умиротворением и умышленным невежеством.

Поэтому я вынужден признать, что консервативные комментаторы могут быть правы, и это время, на которое мы будем оглядываться, оглядываясь назад на время конца Рима – по крайней мере, если предположить, что в будущем люди честны и достаточно заинтересованы, чтобы оглянуться на европейскую цивилизацию как на луч света, которым она и является. Возможно, Соединенные Штаты будут продолжать действовать так же, как и Византия, поскольку ослабленный преемник намеревался продвигаться вперед еще тысячу лет. Полагаю, это было бы лучше, чем ничего.