Граммар-наци живут, процветают и размножаются.

События этого года еще раз показали, насколько вообще велик уровень речевой агрессии. Об этом надо думать, а не о роде кофе.

«Правмир» продолжает проект «Мнимый больной», в котором ведущие лингвисты страны успокаивают тех, кто боится за будущее русского языка.

Сегодня на наши вопросы отвечает главный редактор интернет-портала «Грамота.ру» Владимир Пахомов. В интервью Ксении Турковой он рассказал о том, что страшнее среднего рода «кофе», есть ли польза от граммар-наци и чем они отличаются от лингвофриков.

***

— Какие вопросы задавали пользователи Грамоты.ру в уходящем году? Чем интересовались?

— Часто бывает, что вопросы связаны с тем, что происходит вокруг. И в этом году, конечно, тоже. Да, было много стандартных, обычных вопросов о запятых, о склонении фамилий, о происхождении слов. Но очень многие вопросы отражали то, что происходит вне языка. Снова был пик вопросов «на Украину или в Украину?». К ним в этом году добавились вопросы «на Донбассе или в Донбассе?»

Или, например, как писать сочетание «Донецкая народная республика» и «Луганская народная республика»? По какому правилу их оформлять? Как официальные названия государств? Как названия организаций? Какие там буквы прописные, какие строчные, нужны ли кавычки?

— Мне кажется, на этот вопрос довольно сложно ответить, учитывая то, что даже сама Россия официально не признала эти образования как государства.

— Да, действительно очень сложно ответить. Казалось бы, есть аналогичный пример – Польская Народная Республика. Но это официальное название государства, существовавшего в определенный исторический период. И там нужны все три прописные буквы – с этим никто не спорит.

А здесь, во-первых, нет никакой словарной фиксации. Во-вторых, непонятно и с точки зрения права. Кроме того, понятно, что выбор варианта написания обязательно будет отражать отношение носителя языка к этим явлениям.

Один напишет с прописных каждое слово, подчеркивая тем самым, что это независимое государство. Другой заключит в кавычки. И никакие прописные буквы употреблять не будет, и тем самым тоже выразит свое отношение.

— Что же вы отвечали на этот вопрос?

— Мы рекомендовали, в соответствии с общим правилом, первое слово названия писать с большой буквы. Остальные — с маленькой.

— Вы упомянули сакраментальный вопрос “на Украине или в Украине”. Я заметила, что, сколько на него ни отвечай, все равно все продолжают ругаться и спорить. Можно как-то так ответить, чтобы этим спорам пришел конец?

— Я думаю, это невозможно. Мы отвечаем постоянно, на протяжении всех 15 лет существования портала, на этот вопрос. И его все равно продолжают задавать! Мы отвечаем, что правильно «на Украине», это соответствует нормам русского языка. При этом мы прекрасно знаем, что на территории самой Украины используется вариант «в Украине» для того, чтобы никого не обидеть.

— Одно время мне казалось, что и в России вариант “в Украине” победит…

— Был такой период, но сейчас я заметил обратное. В СМИ стали подчеркнуто употреблять предлог “на”. Он обрел популярность даже среди тех, кто раньше говорил «в».

— А о чем еще актуальном спрашивали? Эболой интересовались?

— Да, конечно. И про «Эболу-эбОлу» тоже было очень много вопросов, спрашивали как ее произносить. В нормативных словарях этого названия нет (есть фиксация только в Большом Энциклопедическом словаре медицинских терминов), так что мы можем дать только рекомендацию. Мы советуем выбирать ударение на втором слоге — ЭбОла.

Еще в начале года были вопросы, связанные со спортивной тематикой, с названиями олимпийских дисциплин, ударением в фамилиях спортсменов.

Какие-то вопросы мы сами старались предупреждать, старались рассказывать о видах спорта, сделали такой небольшой проект «Олимпийский словарь», в котором рассказывали о том, как они называются, откуда происходят названия, как называть спортсмена, как образовать прилагательное. И вот там очень интересные вещи вскрывались. Мы увидели, как изменилось ударение в словах “бобслей” и “скелетон”, например. Эти слова были заимствованы с ударением на первом слоге. А потом оно перешло на последний.

— Коллекцию курьезных вопросов собираете? 

И вопросы собираем, и обращения. Знаете, как к нам обращаются в справочное бюро, когда задают вопрос? Нас как только не называют! И «дорогие хранители букв», и «уважаемые знатоки»,  «защитники великого и могучего», и «наши дорогие спасители». Вот такие обращения.

А еще мне очень запомнился теплый вопрос от одного из пользователей, он начал неожиданно: «Здравствуйте! Как у вас дела?» Это было трогательно.

Мы написали: “У нас дела неплохо, надеемся, что и у вас тоже”.

— Что касается актуальных вопросов: их задают больше журналисты, или есть и простые люди, которым это важно?

— Это и журналисты (что не удивительно, потому что «Грамота» была, собственно, адресована в первую очередь журналистам, когда создавалась). И простые люди, те, кто слушает и читает журналистов, и хочет проверить, а правильно ли вот здесь журналист сказал, правильно ли он написал, не допустил ли ошибки.

— Недавно звучала идея о том, что нужен особый портал для журналистов  по русскому языку. Он нужен или нет? Или этим требованиям отвечает «Грамота»?

— Здесь хочется вспомнить анекдот советской эпохи: «А зачем нам два генеральных секретаря?» Зачем нам два портала? «Грамота» изначально создавалась как справочная база именно для работников СМИ. Потом материалы стали расширяться, и получилось, что адресат портала – все носители языка.

Но вот эта первоначальная задача – она продолжает быть актуальной, ее никто не снимал. И я думаю, что просто можно подумать над тем, как сделать «Грамоту» еще более привлекательной для журналистов. Может быть, в справочном бюро надо сделать отдельное бюро, которое будет ориентировано исключительно на СМИ и будет работать в более оперативном режиме, может быть, даже круглосуточно. Но, конечно, для этого нужны отдельные затраты и поддержка со стороны государства.

— Журналисты сейчас сплошь неграмотные, как любят все говорить? Вы не падаете в обморок, включая радио или телевизор?

— Не падаю. И я, например, никогда так не говорил про журналистов, и не собираюсь говорить.

— То есть жить можно?

— Конечно, жить можно. Да вообще за грамотностью сейчас, как мне кажется, следить стали больше, потому что очень много стало тех, кто любит ловить на неграмотности. Граммар-наци живут, процветают и размножаются. И такие явления, как тайная орфографическая полиция (она появилась в этом году), только набирают популярность. Каких-то очень грубых ляпов я не припомню за последнее время.

— Ну как же! Недавно совсем по Фейсбуку гуляла картинка: “ЗдраCтвуй,  школа!” Это картинка из телевизионного эфира.

— Мне кажется, это был, скорее, технический брак. Кто-то, наверное, просто торопился и просмотрел.

А что касается граммар-наци, которые живут и размножаются. Все-таки их деятельность полезна или не очень?

— Мне кажется, их деятельность содержит мало полезного. Во-первых, граммар-наци – это люди, которые нетерпимы  к малейшим отклонениям от языковой нормы. А любая нетерпимость – это, мне кажется, плохо. Во-вторых, для граммар-наци язык делится на черное и белое, правильно-неправильно. Но в языке так не бывает.

Там столько переходов, столько вариантов: от менее желательного к более желательному, это предпочтительно, это допустимо, а так тоже можно, а так не очень желательно, но в просторечии вроде бы и не страшно. И так далее.

То есть нет такого в языке, чтобы можно было поделить. А грамматический нацизм как и любой нацизм, он делит на тех, кто с нами, и тех, кто против нас.

Кроме того, граммар-наци ведь чем еще страдают? Они знают какие-то острые случаи, выучили несколько самых главных правил. Ну, выучили, что «кофе» мужского рода. Выучили еще какие-то хитрые ударения. Но рано или поздно они всё равно могут оказаться на месте тех, кого привыкли обличать.

Но людям-то как раз и не нравится вот эта зыбкость в языке, наличие вариантов. Хочется стабильности и сильной руки.

— Это да. И любой наш ответ вызывает обвинения: «Раз вы так отвечаете, значит, вы ничего не знаете!».

Собственно, это всегда было. Мне очень нравится книга Кирилла Сергеевича Горбачевича, выдающегося нашего языковеда. Книга называется «Вариантность слова и языковая норма», она вышла в конце 70-х. Горбачевич в ней очень подробно рассказывает о том, почему в языке бывают варианты: варианты ударения, варианты морфологические, даже варианты орфографические существуют, почему это не зло языка, а благо. И он там пишет, что очень часто лингвистов призывают, стандартизировать язык декретом сверху, то есть устранить любую вариантность.

Эти призывы к лингвистам всегда были и, наверное, всегда будут. Но в языке такого просто не может быть, потому что язык живой, он всегда развивается. А для того, чтобы он развивался, обязательно должно быть на каком-то этапе его развития и старое, и новое. Старое еще не ушло, новое еще окончательно не устоялось. И это обеспечивает безболезненную смену. Это должно быть в языке, это благо языка, а вовсе не зло.

— А есть какие-то нормы, за которые вам обидно, потому что о них на самом деле никто не знает? То есть все сосредотачиваются на стандартных ошибках и совершенно забывают о каких-то других ударениях, которые все делают тоже неправильно.

— Да, конечно. У нас была на одной из радиостанций дискуссия с ведущим, как раз о несчастном глаголе «звонить» шла речь. И я его спросил: «А как вы как говорите —  «свЕрлит» или «сверлИт»?» Он сказал «Ну конечно, я говорю «свЕрлит!». А как по-другому?» На что я ему сказал, что «свЕрлит» — точно такая же ошибка, как «звОнит». И что если он говорит «свЕрлит», то, в общем-то, не имеет никакого морального права ругать тех, кто говорит «звОнит». С точки зрения языка это одно и то же.

Еще по поводу глаголов. Мой любимый глагол — «рАзниться». Что делать? РАзниться. Все говорят: «Эти явления разнЯтся, эти варианты разнЯтся». Хотя надо говорить «рАзниться». Но об этом почти никто не знает.

И я думаю, что очень многие граммар-наци на этом попадутся, если их опросить.

— Граммар-наци и лингвофрик — это одно и то же?

— Все-таки нет. Лингвофрики преимущественно сосредоточены на поиске каких-то тайных корней русского языка, тайных смыслов русских слов и желанием возвести все это к ДНК-кодам и так далее.

Нам периодически приходят письма от лингвофриков, в которых они делятся своими недавно совершенными открытиями, достижениями. «Вы не знали, а, оказывается, весь русский алфавит – он представляет собой модель ДНК!». И дальше идут выкладки, формулы,  очень серьезные вычисления. Мне, с моим филологическим складом ума, этого не понять. Поэтому я просто нажимаю на кнопку «Удалить это письмо». Но следующее не заставит себя долго ждать – это уж точно совершенно.

Еще один у нас был гражданин, который написал длинный вопрос о том, что надо вернуться к написанию приставки «без-» во всех случаях, потому что мы допустили в русский язык бесов, и от этого все наши беды.

— Народ вообще этому верит?

Я не знаю. Когда начинал свои выступления Задорнов, я очень долго думал, что это всё шутка, прикол и что все понимают, что это шутка. Но потом нам стали писать преподаватели русского языка о том, что дети начинают в школах говорить, что слово «любовь» — это сокращение от «люди Бога ведают». То есть кто-то в это верит и кто-то с этим соглашается, и это, наверное, то, что должно печалить.

— А как определить, что перед тобой лингвофрик?

Главная примета — это его рассуждения об истории языка, о сакральных кодах и тайных смыслах. Не могу не процитировать академика Андрея Анатольевича Зализняка, посвятившего немало лекций и статей борьбе с лингвистами-любителями. «Там, где критерий серьезного научного анализа проблемы отброшен, на его место непременно выдвинутся мотивы вкусового, эмоционального и в особенности идеологического порядка – со всеми вытекающими отсюда общественными опасностями».

Лингвофрики, так любящие рассуждать о русском языке и его истории, именно этим и отличаются — подчеркнутым игнорированием научных данных, повышенной эмоциональностью (выходящей иногда за рамки приличия), апелляцией к адресату, разделяющему определенную идеологию.

А еще этим людям присуща агрессивность. Мне как-то звонила пожилая весьма женщина, которая рассказывала о том, что русский язык уничтожили представители определенной национальности. Очень эмоционально выступала, воинственно. Вот это отличительные черты.

— Тут возникает вопрос: почему же язык, который должен всех объединять и примирять, способен вызывать такую агрессию, способен всех поссорить?

— Это то, что меня больше всего беспокоит сейчас. А совсем не то, что «кофе» станет существительным среднего рода. Меня даже не беспокоит, что ударение в глаголе «звОнит» рано или поздно сместится. Меня беспокоит именно то, что общество у нас сейчас расколото, разъединено по всем, наверное, признакам: по социальному, по экономическому, по политическому. Единственное, что осталось у нас общего, это язык. И то, что должно нас объединять, оно всё чаще используется именно для расчленения, для разъединения, для того, чтобы посеять вражду, смуту. События этого года еще раз показали, насколько вообще велик уровень речевой агрессии. Об этом надо думать, а не о роде кофе.

— А вообще слова ненависти долго, как правило, держатся в языке? Или они довольно быстро уходят, и сейчас эта волна может схлынуть?

— Некоторые живут очень долго. Например, мы знаем уничижительные названия национальностей, которые уже много столетий живут, хотя то же слово «жид», например, раньше было вполне литературным.

Но все-таки у них не очень долгий срок. Кстати, удивительно, как какое-то слово, бывшее до этого вполне нормальным и нейтральным, вдруг меняет окраску.

Мне очень нравится пример, который любит приводить моя коллега Юлия Сафонова. Она обращает внимание на цитату из фильма «Ирония судьбы, или С легким паром», который мы сейчас все будем пересматривать.

Там Ипполит, моясь в душе, рассказывает о Жене, и говорит: “Посадили, как чурку, в самолет и отправили в Ленинград вместо Павлика».

«Посадили, как чурку» — тогда это звучало полне нормально. Чурка, балбес, болван, загрузили, как бревно. А сейчас слово «чурка» имеет вполне определенную коннотацию.

— Я знаю, что вы собираете коллекцию мифов о русском языке. В этом году какими-то мифами она пополнилась?

В этом году она пополнилась не самими мифами, а подтверждениями того, что эти мифы существуют. Я думаю, что скоро появится у нас статья о глаголах на «-ся». Есть ведь распространенный миф, что нельзя говорить «убираться», потому что это означает «убирать себя».

И нельзя говорить «извиняюсь», потому что это означает «извиняю себя». На самом деле нет таких значений ни у глагола «убираться», ни у глагола “извиняться”. Глагол «убираться» просто разговорный, но он вполне допустим в разговорной речи и не нарушает норму.

А «извиняюсь» — отдельная долгая история. И об этом скоро будет статья на Грамоте.