Д. Быков "ЖД". Благотворительность.
Она много еще чего говорила, и все это обретало статус непреложной истины – ведь Ида помогала больным детям! Аргумент был выбран точно: рак и сам по себе страшен, а когда речь о детях… «Матери закладывают свои квартиры! И когда дети… я не могу… в общем, когда этих детей уже нет – долг приходится выплачивать все равно!» Ида рыдала, закрывала лицо руками, за столом воцарялась скорбная тишина, и обязательная тихая девочка кидалась утешать ее неизменным: "Ида, солнце мое, сердце мое…»
– Все, что вы говорите, Ида, – это вещи бесспорные, – не выдержал Волохов. – Но не кажется ли вам, что благотворительностью вы только упрочиваете существующее положение?
Глаза у Иды мгновенно высохли. Волохова давно поражала хазарская способность переключаться и успокаиваться.
– Вы хотите сказать, что я не должна помогать обреченным детям?
– Ну, обреченным никто не поможет. Остерегитесь называть их обреченными. Давайте договоримся о термине «больные», – Волохов уже понял, что в этих дискуссиях договариваться о терминах надо с самого начала, иначе подмена произойдет так, что моргнуть не успеешь. – Итак, мы говорим о больных, и вы собираете деньги, по сути, на взятки. Поскольку…
Дмитрий Быков "ЖД"
Дмитрий Быков "Геттское"
Прежде всего, до всех рубрик и событий, хотел передать поздравления Фонду поддержки хосписов, возглавляемого Анной Семеновной Федермессер, несостоявшимся депутатом Мосгордумы и возможным депутатом Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации следующего созыва, с получением здания для хосписа на улице Щипок. Это та самая бывшая онкологическая больница №1, за которую последние месяцы шла жестокая борьба, и откуда врачей намедни выселили с помощью бойцов Росгвардии. Больница попала в достойные руки.
Хочу напомнить, что паллиативная медицина — это такая отрасль медицины, где вас не лечат. Там вам объясняют, почему вы должны, как сказал мой друг поэт Миша Генделев, беспрекословно умереть. Поэтому врачи там не нужны. Там нужны только медсестры, они же медбратья…
Кстати, я не знаю, как в нашу политкорректную эпоху надо называть медсестру и медбрата, и нет ли чего-то среднего между этими понятиями. Например, «медродственник» или что-нибудь такое. Или «медсестра категории А» и «медсестра категории В». Правда, если мужчина категории В, то непонятно, почему такое унижение. Если дама относятся к категории В, то это слишком плохой намек.
...и психологи, которые уговаривают, что, в общем, пора умирать, как говорилось в книжке «Снятся ли андроидам электроовцы» и снятому по ней культовому фильму «Бегущий по лезвию». Это, конечно, продуктивнее, чем лечить людей, потому что чтобы лечить людей должны многочисленные препараты, нужны правильно поставленные диагнозы, с чем в России не всегда хорошо. А главное, нужны специалисты, нормально оплачиваемые специалисты (с чем тоже не очень здорово), жестко мотивированные спасать людей, а не объяснять им, почему Россия — наше отечество, а смерть неизбежна.
Время Белковского. 21 декабря 2019 г.
Кроме того, никто из них не является врачом. Елизаветта Глинка являлась доктором паллиативной медицины по американской классификации, то есть без права лечения. То есть еще один фейк! Она ходила в белом халате, называла себя доктором, с тем же успехом я могу ходить в рясе и называть себя отец Стасик. Многие бы, наверное, подумали, что меня рукоположили. Это бизнес, такой же как металлургический завод или палатка по торговле пирожками. Это некоторая сумма денег приходит тебе, часть ты оставляешь себе, а часть направляешь анонимным объектам благотворительности. Реальная благотворительность – это когда ты видишь нищего, достаешь из кармана собственные, а не чужие деньги, а потом отдаешь их нищему.
«Федермессер, Хаматова, Доктор Лиза»: Интервью Белковского о мафии благотворителей
Кто-то из бойцов, ещё не заснувших до весны, смуро спросил у меня: «А нет покурить» – безо всякой надежды, без знака вопроса на конце фразы; я вытащил из кармана сторублёвку, дал, – боец на полмига ошалел, но тут же собрался, хватанул купюру (я почувствовал пальцы подсохшего утопленника), спрятал в карман, пока никто не видел; но заприметили тут же ещё двое-трое стоявших в коридоре без движения: словно зависших в бесцветной паутине, – и когда первый вдоль стены пошёл-пошёл-пошёл (в Донецке на сторублёвку можно было купить четыре пачки чудовищных, табака лишённых, убивающих кентавра, сигарет) – эти двое-трое, спутавшиеся до неразличимости друг с другом, похожие на ходячих, зыбучих мертвецов, потянулись за ним.
Ещё одну сторублёвку у меня никто спросить не решился. Я выглядел пришлым, что-то проверяющим, явившимся из тёплого мира.
Форма на мне была отличная, непродуваемая, красивая: «Бундесвер»; в моём кармане лежали пачка сторублёвок, пачка тысечерублёвок, пачка пятитысячных. Я был обеспечен – но только до той степени, чтоб подобным образом рассовать по карманам купюры. Вообще же при мне была едва ли не четверть всей налички, заработанной к сорока годам.
Захар Прилепин. Некоторые не попадут в ад
Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали (Ин. 12. 4:6).
– Все, что вы говорите, Ида, – это вещи бесспорные, – не выдержал Волохов. – Но не кажется ли вам, что благотворительностью вы только упрочиваете существующее положение?
Глаза у Иды мгновенно высохли. Волохова давно поражала хазарская способность переключаться и успокаиваться.
– Вы хотите сказать, что я не должна помогать обреченным детям?
– Ну, обреченным никто не поможет. Остерегитесь называть их обреченными. Давайте договоримся о термине «больные», – Волохов уже понял, что в этих дискуссиях договариваться о терминах надо с самого начала, иначе подмена произойдет так, что моргнуть не успеешь. – Итак, мы говорим о больных, и вы собираете деньги, по сути, на взятки. Поскольку…
Дмитрий Быков "ЖД"
Дмитрий Быков "Геттское"
Прежде всего, до всех рубрик и событий, хотел передать поздравления Фонду поддержки хосписов, возглавляемого Анной Семеновной Федермессер, несостоявшимся депутатом Мосгордумы и возможным депутатом Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации следующего созыва, с получением здания для хосписа на улице Щипок. Это та самая бывшая онкологическая больница №1, за которую последние месяцы шла жестокая борьба, и откуда врачей намедни выселили с помощью бойцов Росгвардии. Больница попала в достойные руки.
Хочу напомнить, что паллиативная медицина — это такая отрасль медицины, где вас не лечат. Там вам объясняют, почему вы должны, как сказал мой друг поэт Миша Генделев, беспрекословно умереть. Поэтому врачи там не нужны. Там нужны только медсестры, они же медбратья…
Кстати, я не знаю, как в нашу политкорректную эпоху надо называть медсестру и медбрата, и нет ли чего-то среднего между этими понятиями. Например, «медродственник» или что-нибудь такое. Или «медсестра категории А» и «медсестра категории В». Правда, если мужчина категории В, то непонятно, почему такое унижение. Если дама относятся к категории В, то это слишком плохой намек.
...и психологи, которые уговаривают, что, в общем, пора умирать, как говорилось в книжке «Снятся ли андроидам электроовцы» и снятому по ней культовому фильму «Бегущий по лезвию». Это, конечно, продуктивнее, чем лечить людей, потому что чтобы лечить людей должны многочисленные препараты, нужны правильно поставленные диагнозы, с чем в России не всегда хорошо. А главное, нужны специалисты, нормально оплачиваемые специалисты (с чем тоже не очень здорово), жестко мотивированные спасать людей, а не объяснять им, почему Россия — наше отечество, а смерть неизбежна.
Время Белковского. 21 декабря 2019 г.
Кроме того, никто из них не является врачом. Елизаветта Глинка являлась доктором паллиативной медицины по американской классификации, то есть без права лечения. То есть еще один фейк! Она ходила в белом халате, называла себя доктором, с тем же успехом я могу ходить в рясе и называть себя отец Стасик. Многие бы, наверное, подумали, что меня рукоположили. Это бизнес, такой же как металлургический завод или палатка по торговле пирожками. Это некоторая сумма денег приходит тебе, часть ты оставляешь себе, а часть направляешь анонимным объектам благотворительности. Реальная благотворительность – это когда ты видишь нищего, достаешь из кармана собственные, а не чужие деньги, а потом отдаешь их нищему.
«Федермессер, Хаматова, Доктор Лиза»: Интервью Белковского о мафии благотворителей
Кто-то из бойцов, ещё не заснувших до весны, смуро спросил у меня: «А нет покурить» – безо всякой надежды, без знака вопроса на конце фразы; я вытащил из кармана сторублёвку, дал, – боец на полмига ошалел, но тут же собрался, хватанул купюру (я почувствовал пальцы подсохшего утопленника), спрятал в карман, пока никто не видел; но заприметили тут же ещё двое-трое стоявших в коридоре без движения: словно зависших в бесцветной паутине, – и когда первый вдоль стены пошёл-пошёл-пошёл (в Донецке на сторублёвку можно было купить четыре пачки чудовищных, табака лишённых, убивающих кентавра, сигарет) – эти двое-трое, спутавшиеся до неразличимости друг с другом, похожие на ходячих, зыбучих мертвецов, потянулись за ним.
Ещё одну сторублёвку у меня никто спросить не решился. Я выглядел пришлым, что-то проверяющим, явившимся из тёплого мира.
Форма на мне была отличная, непродуваемая, красивая: «Бундесвер»; в моём кармане лежали пачка сторублёвок, пачка тысечерублёвок, пачка пятитысячных. Я был обеспечен – но только до той степени, чтоб подобным образом рассовать по карманам купюры. Вообще же при мне была едва ли не четверть всей налички, заработанной к сорока годам.
Захар Прилепин. Некоторые не попадут в ад
Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали (Ин. 12. 4:6).