«Дедуля, слышишь – «120-й» молотит!» — разговор деда и внуков в донецкой песочнице
Летом 2014 года украинские войска подошли к нашей шахте практически вплотную – на три километра. Мы оказались во фронтовой полосе и были абсолютно уязвимы. Неоднократно шахта попадала под мощные обстрелы. Первый раз по нам ударили системой «Ураган». Загорелась ламповая, загорелась табельная, горели крыши… Середина рабочего дня, я вышел из кабинета на улицу. И чувствую такой сильный хлопок, даже не взрыв – я передать точно этот звук не могу. Мощный удар воздуха, сопровождающийся хлопком. Сразу же вылетели стёкла. Пособирали мы огнетушители. Диспетчер доложил обстановку директору, главному инженеру, замдиректора по производству. Вызвали подразделение МЧС для тушения. К тому времени, как подъехала машина МЧС, мы своими силами уже подключили гидрант и начали тушить. С одной стороны – МЧСники, с другой – работники шахты… Паники не было: у наших мужиков появилась необходимая в этом случае сосредоточенность. Подскакивает ко мне наш подземный электрослесарь: «Иваныч, кончились огнетушители!». Я ему подсказываю, где можно ещё взять… Потушились мы примерно часа за полтора. Слава Богу, никто из людей не пострадал. Дело в том, что этот заряд «Урагана» влетел между табельной и ламповой. Но именно в тот момент там никого не было. Прилети он на полторы-две минуты раньше – не знаю, что бы там было… Но ничего хорошего – это точно. Как раз прошла предыдущая смена. А это значит – необходимо произвести сводный учет, сделать сверку по выдаче ламп и самоспасателей. А под землёй в это время трудилась другая смена… Нам усиленно выбивали линии электропередач – раз семь-восемь так было. Было так, что выбивали даже резервные источники питания, в результате чего шахта была полностью обесточена. И наши ребята, слесари подъема – своего роды Кулибины. Многоканатный подъем работает по очень сложной схеме, а они умудрились сделать систему противовеса, растормозить машину и всё рассчитать так, что даже на обесточенной шахте удалось вывезти людей на поверхность. Страха у подавляющего большинства наших сотрудников не было. Был незначительный процент работников, которые в самом начале рассчитались и уехали. Но основная масса – нет! Ни мужчины, ни женщины. Костяк коллектива шахты удалось сохранить. Я живу на Гвардейке, до Донецкого аэропорта – всего ничего. У меня двое маленьких внуков, 6 и 8 лет, и вот они как-то играют в песочнице, и один из них говорит: «Дедуля, слышишь – «120-й» молотит!». Происходит какая-то адаптация у людей – и больших, и маленьких… У нас в коллективе есть несколько человек, которые умудрялись на велосипедах ездить на работу с территории, подконтрольной ВСУ! На пути к шахте был взорван мост, и сообщения никакого не было. Вдобавок мы отделены речкой, Нижней Крынкой. Вот по ней проходила линия соприкосновения. А люди ездили на работу на велосипедах… «Северяне» – это вообще такой своеобразный народ. Ведь каково устройство градообразующих предприятий: строится завод или шахта, а вокруг них постепенно разрастается посёлок, в котором живут рабочие. Так и у нас. Чуть дальше от шахты «Северная» находится посёлок Нижняя Крынка. Здесь – в основном коренные жители, для них шахта – это своё, родное. Есть те, кто 30, 40 лет проработал на родной шахте. 30 декабря 2016 года ей исполнилось 45 лет. Молодая – но уже со своей историей… Практически 70 человек с шахты ушло в ополчение. Среди них – даже одна девушка. Потом она вернулась – после того, как получила контузию, а через какое- то время снова рассчиталась. Сказала: «Пойду туда, откуда пришла». И сейчас есть ребята, около 20 человек, которые продолжают воевать. Кто-то вернулся, чтобы продолжить работу на шахте, кто-то не смог продолжать воевать по ранению. Двое наших сотрудников погибли в Донецком аэропорту, еще один – под Дебальцево… О наших людях можно рассказывать много… Ромка Пчельников, который погиб,– отец четверых детей. А он ушёл одним из первых. Сейчас его отец продолжает работать на шахте и кормит этих детей. Сказал: «Сына нет – остался я. И я должен их поставить на ноги». Долголенко – тоже потерял сына. И Кислица… И нельзя сказать, чтобы ребята-шахтёры, ушедшие в ополчение, как-то особо отличались от остальных. Но приходишь на работу, а тебе говорят: «ушёл воевать», «ушёл воевать». В первые месяцы боевых действий было и так: приезжают в гости наши бывшие сотрудники, которые теперь воюют, – и обратно двое-трое наших уезжают вместе с ними… И так – много раз. У нас есть ребята, которые и у Арсена были в подразделении, и те, кто в «Сомали». Один недавно вернулся – говорит: «Военную службу по здоровью не тяну». Отвечаю: «А шахту, значит, потянешь?». «Ничего, – говорит, – я шахту знаю, буду работать!». Работает… Стилистика и пунктуация автора сохранена Игорь Б. заместитель директора шахты «Северная» по экономическим и финансовым вопросам ГП «Макеевуголь», г. Макеевка В проекте «Как я встретил начало войны» каждый житель Донбасса может рассказать, как именно изменила война его жизнь, что произошло в его судьбе с началом боевых действий в Донбассе. Необходимо, чтобы весь мир узнал о тех тревожных днях 2014 года, когда началась гражданская война. Вы можете отправить свою историю нам на почту: pismo@donbasstoday.ru Все письма можно прочесть — здесь The post «Дедуля, слышишь – «120-й» молотит!» - разговор деда и внуков в донецкой песочнице first appeared on Донбасс Сегодня.
