Наталья Фролова: Олина боль должна стать нашей болью

В Вильнюсе в Национальной библиотеке прошла премьера украинского документального фильма “Отец” (“Тато”). Режиссеры – Лариса Артюгина (Украина) и Марта-Дарья Клинава (Беларусь).

В фильме «Отец» две судьбы – отца и дочери, точнее обожаемого отца и папиной дочки. Два пути. Один – с дивана напротив телевизора на войну. Другой – на поиски погибшего на российско-украинской войне отца и внутреннего примирения с утратой.

Кадры семейной кинохроники в скромной квартире в силикатной пятиэтажке в Киеве, новогоднее застолье на маленькой кухне, пожелания у елки, катание с горки. Оле Самоленко лет пять, на кадрах она все время с папой. «Ты моя принцесса! – Нет, я твоя обезьянка».

До русско-украинской войны Владимир Самоленко – рядовой программист, системный администратор. События на Майдане в конце 2013 года сначала не понял и не принял. По словам Оли, даже возмущался тем, что там творится. Но когда появились первые жертвы, решил, что надо действовать. Когда весной 2014 года Россия ввела войска в Украину, пошел записываться в добровольцы. «Ему было 45, и мы с мамой про себя надеялись, что он не пройдет медкомиссию. Но его все-таки взяли», - вспоминает Оля после премьеры фильма в Вильнюсе. Так Владимир одним из первых попал в добровольческий батальон «Донбасс».

Опять кадры хроники, но в этот раз снятые режиссером-документалистом Ларисой Артюгиной. Она провела на фронте много часов, стараясь запечатлеть человеческие истории – бойцов на передовой и мирных жителей в городах и селах, через которые прошла война. Лариса записала и несколько разговоров с Владимиром – теперь стрелком-гранатометчиком с позывным «Вован». В батальоне он – душа компании, веселый и вдумчивый, горячий и искренний.

Владимир прошел Иловайск и погиб в феврале 2015 года в тяжелом бою под Дебальцево, когда батальон попал в засаду. Его тело до неузнаваемости обгорело и почти две недели пролежало на поле боя. Когда украинские военные смогли, наконец, его забрать, опознать останки было сложно. Их захоронили в одной из могил неизвестного солдата среди множества таких же могил на кладбище в Днепре (Днепропетровске).

Владимир Самоленко

С этого момента начинается Олин путь. И вновь кадры кинохроники – Оля часами просматривает записи на Youtube, сделанные сепаратистами. Она надеется увидеть или отца в плену или хотя бы разглядеть его среди мертвых тел. Почти два года длится генетическая экспертиза останков из могилы на днепропетровском кладбище: то теряются образцы ДНК, то приходит отрицательный ответ. Лариса Артюгина уговаривает Олю не сдаваться и сдать еще один тест. «Мы как страна оказались не готовы к этой войне и ее последствиям, - говорит Оля. – Выяснилось, что первыми двумя экспертизами никто толком не занимался. И только благодаря одной сотруднице лаборатории, которая прониклась моей историей, третий анализ был проведен как следует и подтвердил, что эта могила отца».

Свой 20-летний юбилей Оля встретила на могиле отца – на этот день назначили эксгумацию. Прогнивший за два года гроб развалился, останки переложили в цинковый гроб и перевезли для перезахоронения в Киев. Прах Владимира Самоленко, наконец, упокоился, а Оле еще предстояло до конца осознать эту утрату.

Самым сложным для Оли было принять то, что отец добровольцем ушел на войну, внутренне согласиться со словами тех, кто с ним воевал: «Главное, что, защищая Украину, он был настоящим бойцом, погиб как герой». Конечно, приятно знать, что твой отец герой. Но почему, выбирая между семьей и войной, он выбрал именно войну? «Я долго злилась на него, что он нас как бы бросил. Мама, мне кажется, до сих пор не может ему этого простить – они так любили друг друга». Оля рассказывает, что у нее самой была затяжная депрессия: она не могла учиться, не понимала, за что держаться и куда двигаться дальше.

Ольга и Владимир Самоленко

В Управлении национальной гвардии во время вручения посмертных наград родственникам погибших воинов один из офицеров предложил Оле поступить на военную кафедру на льготных условиях. «У меня были такие мысли – со злости. Но время прошло, мозги встали на место. Я доучилась, работаю, планирую создать семью». Но естественное стремление Оли жить мирной жизнью для нее вовсе не означает готовность принять мир с Россией любой ценой: «Мы слишком много людей потеряли в этой войне, чтобы просто так сдать свои позиции».

В путинской России этот фильм точно не покажут. В России эту войну не признают, считают чужой, не хотят о ней ничего знать. Но Олина боль, как и всех тех, кто потерял родных и близких в этой русско-украинской войне, должна стать и нашей болью, потому что только она лечит от желания воевать и с оружием в руках учить жить другие народы.