Андрей Окара: «Союз спасения» как пророческий фильм о недалеком будущем

Фильм «Союз спасения» все уже отругали и отразбирали по кадрам и косточкам, поэтому начну с самого хорошего, что в нем есть. Этот фильм породил довольно приличную волну интереса (сужу по себе, друзьям, недругам, знакомым, незнакомым и проч.) к декабристам и декабризму — и как к историческому явлению, и как к явлению типологическому, регулярно возникающему в истории России — то с фамилиями Пестель, Муравьев, Муравьев-Апостол, то с фамилиями Синявский, Даниэль, Григоренко, Сахаров, Богораз, то с фамилиями Навальный, Любовь Соболь, Егор Жуков.

Лично меня сей фильм заставил: посмотреть (стыдно, но впервые в жизни!) «Звезду пленительного счастья» Владимира Мотыля, найти на полке книжку Милицы Васильевны Нечкиной про 14 декабря, перелистать книги научного консультанта фильма Оксаны Киянской, скачать том документов по истории восстания Черниговского полка 1929 года, отыскать «Письма из Сибири» декабриста Лунина, прочитать несколько статей профессиональных историков-декабристоведов, глянуть Лотмана «Декабрист в повседневной жизни» и вспомнить детские впечатления от поездки в имение Муравьевых-Апостолов, ныне лежащее в руинах.

Еще о фильме стоит сказать, что визуальный ряд массовых сцен достаточно впечатляющ: кино в борьбе за зрителя всё больше и больше превращается в аттракцион. В этом конкретном случае — в аттракцион политический. Костюмы, пистоли, ружья, сабли, пушки, ядра и прочие атрибуты эпохи — прекрасны, натуралистичны, впечатляющи. Вроде бы, исторически достоверны. Хотя всегда после таких премьер находятся злобные историки-реконструкторы, которые разоблачают киношников: мол, в 1825 году пуговицы были не того цвета или оттенок сукна на гвардейских мундирах был чуть-чуть темнее (светлее). (Но теперь главный специалист по оружию и форме тех времен, а также расчленитель «Жозефины», отправился в следственный изолятор, так что одного важного экспертного мнения в сем вопросе мы лишились.)

Многим не понравились мелодии в фильме — из современных песен. А мне, к примеру, оркестровая фантазия на тему композиции «Наутилуса» про «гулять по воде вдвоем» на фоне Сенатской площади и окрестностей показалась очень даже к месту. И вовсе не потому, что про апостола Андрея Первозванного, а потому, что экзистенциальный заряд песни очень созвучен самой природе декабризма — зыбкой, мерцающей, подспудной, полулегальной.

Артисты в фильме — да, известны, смазливы, узнаваемы, раскручены в сериалах. Но впечатление, что они не артисты, а статисты. И режиссер — тоже статист. (Александр Домогаров и Сергей Колтаков, конечно, замечательны.) Впрочем, и играть в фильме особо нечего — декабристы изображаются не как сильные личности, мятущиеся между Честью и Долгом, между любовью к Отечеству и верностью Императору, между решимостью и растерянностью, Пестель — не как «русский Робеспьер» или «Буонапарт», а как жестокие безответственные мечтатели — в очках с розовыми стеклышками. Мотивации их поведения остаются непонятными.

Да, художественно фильм — неудача. Но это — детали.

Зато с точки зрения идеологии, пропаганды, массовых коммуникаций фильм — закономерный, ожидаемый, очень резонирующий с современностью.

Главное — это «послание» нынешней власти «посполитым» — по поводу «государственного порядка» и «стабильности» — мол, от добра добра не ищут, коней на переправе не меняют, прошла весна, настало лето — спасибо партии (Сталину, Николаю I, Путину) за это! (На политологическом языке: меседж элиты внеэлитным слоям по поводу контрэлиты и политической конкуренции.) Отдельный посыл — «либерастам», «навяльнятам», «школоте», неблагонадежным студентам ВШЭ, которых он должен, по идее, демотивировать и даже напугать.

И в этом отношении фильм почти документальный. Но не о 1825 годе, а о 2019–2024 годах. А может и дальше. Сценарная концепция вполне симптоматична для сегодняшнего дня — мол, мы не знаем, кто из них прав, нам жаль всех, а декабристы — хрен знает, чего хотели, хотя люди, в общем-то, были неплохие. Ну не все, а некоторые. Неплохие, но бессодержательные. Бунтовщики, а не концептуальные реформаторы Российской империи — примечательно, что в фильме никак не упоминаются ни «Русская Правда» Пестеля, ни Конституция Никиты Муравьева, ни иные программные документы, не говорится об антикрепостнической направленности всего этого движения. Аналогично, современная пропаганда при описании Навального и «несистемной» оппозиции всегда подчеркивает, что они пусты, бессодержательны, неконцептуальны, неидеологичны и не оперируют смыслами.

В декабризме каждая эпоха, каждый политический режим может найти выгодное для себя моралите. В раннесоветской идеологии декабристы разбудили Герцена и, по цепочке, разбуженным оказался Ленин, Сталин и все остальные. В 1960–1970-х декабристы предстают в образе рыцарей чести и заложников долга, которым «за державу обидно» — как в «Звезде пленительного счастья». Новый, современный, позднепутинский официальный стандарт интерпретации декабризма, который Владимир Мединский предложил сделать обязательным для школьной программы, — о декабристах как «майданутых белоленточниках», покусившихся на самое святое: государство и монархическую власть верховного правителя.

Но в том-то и дело, что интерес к декабризму и к личностям Муравьевых-Апостолов, Рылеева, Пестеля, Трубецкого, порожденный фильмом «Союз спасения», может дать прямо противоположный результат — по сравнению с ожиданиями авторов и продюссеров. Если в позднесоветские времена декабристская тема была достаточно унылой и нафталиновой — в одном ряду с опостылившей революционной народностью и предтечами ленинизма, то сейчас это всё ведет к героизации «несистемной» оппозиции и нынешнего политического протеста.

Фильм, против воли своих создателей, как бы подчеркивает, что институт авторитарной самодержавной монархии (хоть в начале XIX века, хоть в начале XXI-го) — тормоз развития и причина не-модернизируемости российской политической системы. А декабристы предстают — разумеется, не на экране, а в сознании искушенного зрителя — как адекватная и ответственная элита, готовая брать на себя бремя изменения исторического пути своей родины, сознательно идя на вся риски, самоограничения и самоумаления.

И, судя по всему, фильм рискует стать пророческим. Но не в том смысле, что Путин — это «просвещенный консерватор» Николай I, спасительно пришедший на смену «либеральному мечтателю»-деструктивисту Ельцину — Александру I, как первым заметил Антон Долин.

Речь о другом. В перспективе ближайшего будущего именно Путин может стать как бы Александром I. Окончание его правления создает для российской политической системы катастрофические вызовы, типологически сравнимые с акцией декабристов на Сенатской площади и восстанием Черниговского полка. Разница лишь в том, что тогда восставшие выбирали между двумя наследниками: Константином (мужем Конституции) и Николаем. Теперь же это может стать выбором с огромным количеством альтернатив: Шойгу, Рогозин, Сечин, Медведев, Патрушев, Кадыров, Дюмин, Навальный, Слепаков, Галкин, Дудь, Собчак и еще с десяток менее громких фамилий.

Ну и важный маркер любой политической системы: готовность / неготовность применять оружие против восставших, готовность / неготовность пролить кровь соотечественников. Последние 6 лет российская пропаганда ругает коллективного и индивидуального Януковича именно за то, что не разогнал и не расстрелял киевский Майдан — вот, мол, потерял государство. И молчаливо одобряет действия Дэн Сяопина на Тяньаньмэнь в 1989 году. Впечатление, что в этом фильме власть позволила себе вдоволь помечтать и экранизировала и все свои тайные желания, и все свои страхи.

Имея такие бюджеты и возможности, можно было снять сложную философскую притчу. А они сняли политическую назидательную как бы докудраму — с реконструкторами, красивыми эффектами и ложноэпическим пафосом, который по идее должен демотивировать оппозицию. Но пока всё похоже на то, что это фильм не столько о прошлом, сколько о будущем. А потому и современным «декабристам», и современным душителям декабризма есть повод напрячься и серьезно задуматься…