В истории русского Средневековья варяжский, или норманнский, вопрос занимает особое место. Он неразрывно связан с вопросом «Как было основано Древнерусское государство?», волнующим тех, кто интересуется прошлым своего Отечества. Вне академических кругов эту проблему зачастую сводят к многолетней, а точнее, уже многовековой, неутихающей дискуссии, вспыхнувшей в XVIII веке между норманистами (Готлиб Байер и Герхард Миллер) и антинорманистами (Михаил Ломоносов).

Немецкие ученые приписывали честь создания Древнерусского государства скандинавам (норманнам), с чем Ломоносов решительно не соглашался. В дореволюционной историографии перевес был у норманистов, в советское же время господствовал антинорманизм, в то время как норманизм расцвел в зарубежной исторической науке. Так или примерно так видят суть дела и студенты, приходящие в вуз со школьной скамьи, и те, кто интересуется русской историей непрофессионально. Однако реальная картина не столь проста. О единой дискуссии между норманистами и антинорманистами говорить неправомерно. Дискуссий было две, и вопросы, которые в них обсуждались, заметно различались.

КАК ИСКАЛИ РОДИНУ ВАРЯГОВ

Первая началась в 1749 году с полемики Ломоносова и Миллера. Герхард Миллер (ученый, много сделавший для развития российской исторической науки, он первым стал изучать историю Сибири, а также издал «Историю Российскую» Василия Татищева, при жизни автора не публиковавшуюся) выступил с диссертацией «О происхождении имени и народа российского». До него, в 1735 году, статью, касавшуюся проблемы образования Древнерусского государства, опубликовал в Санкт-Петербурге на латыни другой работавший в России историк немецкого происхождения — Готлиб Байер; еще одна его работа была выпущена там же посмертно, в 1741 году. С точки зрения современного ученого, эти труды методически несовершенны, поскольку в те времена еще не было развито источниковедение — дисциплина, призванная проверять достоверность исторической информации. К источникам подходили с неизменным доверием, и степень этого доверия была в прямой зависимости от степени древности источника.

И Байер, и опиравшийся во многом на его работы Миллер достаточно педантично, в духе немецкой науки, проштудировали известные в то время свидетельства. Обнаружив в древней русской летописи — Повести временных лет, — что основатель династии русских князей Рюрик и его окружение были варягами, приглашенными в 862 году на княжение «из-за моря» (несомненно, Балтийского) славянами и финноязычными племенами севера Восточной Европы, они встали перед проблемой: с каким известным по западноевропейским источникам народом этих варягов отождествить? Решение лежало на поверхности: варяги — это скандинавы, или норманны (то есть «северные люди», как их называли в раннесредневековой Европе).

Имя ruRikr на фрагменте рунического камня U413, использованного для постройки церкви Норрсунде (Norrsunda), Уппланд, Швеция.

Что послужило причиной такого отождествления? Дело в том, что как раз в IXстолетии у скандинавов развернулось так называемое «движение викингов». Речь идет о миграционном процессе, охватившем северные народы (предков датчан, шведов и норвежцев) с конца VIII столетия. Их дружины регулярно совершали набеги на континентальную Европу. Часто вслед за военными нападениями викинги оседали на той или иной территории (в качестве либо завоевателей, либо вассалов местных правителей). Больше всего от викингов страдали Британские острова и Франкское государство (территория будущих Франции и Германии). В Англии норманны на долгий срок покорили северо-восточную часть страны. На континенте им удалось обосноваться в устье Сены, где было создано герцогство Нормандия в составе королевства Франции. Пришли норманны к власти и в южной Италии. Параллельно с экспансией на континент скандинавы осваивали и северные территории: ими были заселены Исландия, юг Гренландии, около 1000 года норманнские мореходы достигли побережья Северной Америки. Эпоха викингов закончилась в середине XI столетия, когда завершилось формирование скандинавских государств.

Таким образом, варяги были истолкованы Байером и Миллером как те же викинги-норманны, но действовавшие на востоке Европы. В пользу этого говорило и скандинавское, по мнению указанных авторов, звучание имен первых русских князей — основателя династии Рюрика, его преемника Олега (Хельги), сына Рюрика Игоря (Ингвар) и жены Игоря княгини Ольги (Хельга). Поскольку в тогдашней историографии появление правящей династии отождествлялось с возникновением государства, Байер и Миллер вполне логично пришли к выводу, что Древнерусское государство основано было норманнами. В пользу этого говорило и еще одно обстоятельство: в Повести временных лет прямо сказано, что варяги, пришедшие с Рюриком, звались русью. Это был, согласно утверждению летописца, такой же этноним, как свей (шведы), урманы (норманны, в данном случае — норвежцы), готы (жители острова Готланд в Балтийском море) и агняне (англичане).

Чориков «Рюрик. Синеус и Трувор. 862 год.»

Спор норманистов и антинорманистов не был отвлеченной академической дискуссией, у него имелась и политическая подоплека. Прения велись в стенах Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге, то есть на земле, отвоеванной Петром I у шведов (потомков раннесредневековых норманнов) в ходе Северной войны (1700-1721). События тех лет были на памяти большинства участников дискуссии. Более того, всего за шесть лет до столкновения Миллера с Ломоносовым закончилась еще одна Русско-шведская война (1741-1743), затеянная Швецией с целью вернуть утраченные прибалтийские земли.

Фрагмент картины Ильи Глазунова «Внуки Гостомысла: Рюрик, Синеус и Трувор». Автор полотна — антинорманист, о чем свидетельствует не только название полотна, но и славянская фибула (застежка) на плаще Рюрика Справа же истинная варяжская фибула из кургана рядом с деревней Гнездово в Смоленской области (X век)

И вот в такой ситуации находятся историки — иностранцы по происхождению, — которые утверждают, что русскую государственность создали предки этих самых шведов! Это не могло не вызвать протеста. Ломоносов, ученый-энциклопедист, до того специально историей не занимавшийся (свои исторические труды он напишет позднее), раскритиковал работу Миллера как «предосудительную России». При этом он не сомневался, что приход в Восточную Европу Рюрика означал образование государства. Но по поводу происхождения первого русского князя и его людей Ломоносов придерживался другого, чем Байер и Миллер, мнения: он утверждал, что варяги были не норманнами, а западными славянами, жителями южного побережья Балтийского моря. Первый раунд дискуссии закончился своеобразно: после диспута в Академии наук работа Миллера была признана ошибочной, и ее тираж подвергся уничтожению. Но споры продолжились и перетекли в XIX столетие.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АНТИНОРМАНИЗМ

Те, кто отождествлял варягов с норманнами, пытались подкрепить свое мнение новыми аргументами, а их оппоненты множили версии о нескандинавском происхождении варягов: последние чаще всего отождествлялись с западными славянами, но были версии финская, венгерская, хазарская и другие. Главное же оставалось неизменным: спорящие не сомневались: именно варяги, пришедшие в Восточную Европу в 862 году, основали государство на Руси.
Впрочем, к началу XX века дискуссия практически затихла по причине накопления научных знаний, особенно в области археологии и лингвистики. Археологические раскопки показали, что на территории Руси в конце IX — X веке присутствовали тяжеловооруженные воины скандинавского происхождения. Это совпадало с данными письменных источников, согласно которым иноземными воинами-дружинниками русских князей были именно варяги.

Лингвистические изыскания подтвердили скандинавское происхождение упоминающихся в летописи и договорах Олега и Игоря с Византией имен русских князей первой половины X века и многих лиц в их окружении. Из чего, естественно, следовал вывод, что носители этих имен имели скандинавское, а не какое-то иное происхождение. Ведь если предположить, что варяги были славянами с южного побережья Балтики, то как объяснить тот факт, что имена представителей верхушки южнобалтийских славян (ободритов и лютичей), упоминаемые в западноевропейских источниках, звучат по-славянски (Драговит, Вышан, Дражко, Гостомысл, Мстивой и т. п.), а имена действующих в Восточной Европе варягов — по-скандинавски? Разве что сделав фантастическое допущение, что южнобалтийские славяне на родине носили славянские имена, а придя к своим восточноевропейским собратьям, зачем-то решили «прикрыться» скандинавскими псевдонимами.

Казалось бы, дискуссия исчерпана: норманизм победил. Действительно, в XX столетии авторов, утверждавших, что варяги не являлись норманнами, оставалось немного. Причем в большинстве своем это были представители русской эмиграции. В советской же историографии те, кто не считал варягов норманнами, исчислялись буквально единицами. Так откуда же взялось устойчивое представление о господстве антинорманизма в исторической науке советского периода?

Дело в том, что так называемый антинорманизм советской историографии — явление принципиально иное, нежели антинорманизм дореволюционный. Основной вопрос дискуссии был поставлен иначе: обсуждалось не этническое происхождение варягов, а их вклад в создание Древнерусского государства. Тезис, что он был решающим, подвергся ревизии. Формирование государства стали рассматривать как длительный процесс, для которого требовалось вызревание предпосылок в обществе. Такой подход наметился уже в предреволюционные десятилетия (например, у В.О. Ключевского) и окончательно закрепился с утверждением в отечественной исторической науке марксистской методологии. Государство «появляется там и тогда, где и когда появляется деление общества на классы» — этот тезис Ленина очень трудно совместить с представлением о привнесении государственности князем-пришельцем. Соответственно, появление Рюрика стало трактоваться только как эпизод в длительной истории формирования государственности у восточных славян, эпизод, приведший к появлению правящей на Руси княжеской династии. Советские историки были антинорманистами именно в таком смысле: признавая, что варяги — это норманны, они не признавали за ними решающей роли в образовании Древнерусского государства, в чем и заключалось их отличие как от норманистов, так и антинорманистов позапрошлого века.

Рюрик на Памятнике «Тысячелетие России»

Представление, что роль варягов в образовании государства на Руси была незначительна, полностью утвердилось к концу 1930-х годов. И здесь тоже не обошлось без идеологии. Норманизм стал рассматриваться как буржуазная теория, выдвинутая с целью доказать принципиальную неспособность славян создать свою государственность. Здесь определенную роль сыграло также то обстоятельство, что легенду о призвании Рюрика взяла на вооружение нацистская пропаганда: получили известность высказывания Гитлера и Гиммлера о неспособности славянской расы к самостоятельной политической жизни, о решающем влиянии на нее германцев, чьей северной ветвью являются скандинавы. После победы над фашистской Германией этот фактор отпал, но начавшаяся холодная война породила новую идеологему: норманизм стал рассматриваться как искажение и принижение прошлого страны, первой вставшей на путь формирования новой, коммунистической общественной формации.

КРУГ ЗАМКНУЛСЯ

Казалось бы, в конце XX — начале XXI столетия варяжский вопрос должен был наконец избавиться от идеологического шлейфа. Но вместо этого наблюдается иное — активизация крайних точек зрения. С одной стороны, как у нас, так и за рубежом появляются работы, в которых под формированием Древнерусского государства понимается исключительно деятельность норманнов в Восточной Европе, а участие славян в этом процессе практически игнорируется. Подобный подход, по сути, есть игнорирование научных результатов, достигнутых современной славистикой, из которых следует, что на славянских землях в VI-VIII веках складываются устойчивые территориально-политические (а не племенные, как раньше считалось) образования, на основе которых и шли процессы формирования государств.

С другой стороны, возрождается точка зрения, что варяги не были скандинавами. И это притом что в течение XX столетия был накоплен значительный материал (в первую очередь археологический), не оставляющий никаких сомнений в обратном. На территории Руси найдены многочисленные погребения конца IX — X века, в которых захоронены выходцы из Скандинавии (об этом говорит сходство погребального обряда и предметов с тем, что дают раскопки в самих скандинавских странах). Они обнаружены и на севере Руси (район Новгорода — Ладоги), и на Среднем Днепре (район Смоленска), и в Среднем Поднепровье (район Киева и Чернигова), то есть там, где располагались главные центры формирующегося государства. По своему социальному статусу это были в основном знатные воины-дружинники. Чтобы отрицать скандинавское происхождение летописных варягов (а летописи варягами именуют как раз дружинников иноземного происхождения), надо, следовательно, допустить невероятное: о воинах — выходцах из Скандинавии, от которых остались археологические свидетельства в Восточной Европе, письменные источники умолчали, и наоборот, те иноземные дружинники, которые в летописях упоминаются под именем варягов, почему-то не оставили материальных следов.

Отчасти этот возврат к старому антинорманизму — реакция на активизацию тех, кто представляет норманнов единственной государствообразующей силой в Восточной Европе. На деле же сторонники обеих крайних точек зрения, вместо того чтобы решать реальную проблему — какова роль неславянских элементов в генезисе древнерусской государственности, — прокламируют давно опровергнутые наукой положения. При этом и те и другие при всей полярности позиций сходятся в одном — государственность восточным славянам была привнесена извне.
Что же говорят о роли варягов в возникновении государства Русь исторические источники?

ВАРЯЖСКИЙ ВКЛАД

Древнейшие русские летописные памятники — так называемый Начальный свод, написанный в конце XI века (текст его донесла до нас Новгородская первая летопись), и Повесть временных лет, изданная в начале XII века, — свидетельствуют, что примерно 1200 лет назад в наиболее развитых восточнославянских общностях (у словен в Новгороде и у полян в Киеве) к власти пришли князья варяжского происхождения: в Новгороде Рюрик, в Киеве Аскольд и Дир. Рюрик был призван на княжение словенами, кривичами и финноязычной общностью (по Начальному своду — мерей, по Повести временных лет — чудью), после того как эти народы изгнали варягов, бравших с них дань. Затем (согласно Повести временных лет — в 882 году) преемник Рюрика Олег (по версии Начального свода — сын Рюрика Игорь, при котором Олег был воеводой) захватил Киев и объединил северное и южное политические образования под единой властью, сделав Киев своей столицей.

Летописные рассказы отстоят от описываемых событий более чем на два столетия, и многое, о чем они сообщают, явно основано на легендах, устных преданиях. Поэтому встает естественный вопрос: насколько достоверна донесенная летописными памятниками информация? Чтобы на него ответить, необходимо привлечь как иностранные источники, так и данные археологии.

Археологически четко прослеживается присутствие с IX века выходцев из Скандинавии на севере Восточной Европы, а в X столетии — и на юге, в Среднем Поднепровье. В свою очередь, самое раннее письменное известие о политическом образовании под названием Русь оказывается определенным образом связано со скандинавами. Так, послы правителя «народа Рос», прибывшие, согласно так называемым Вертинским анналам, ко двору франкского императора Людовика Благочестивого в 839 году, были «свеонами» (шведами). В письме 871 года франкского императора Людовика II византийскому императору Василию правитель Руси именуется «каганом норманнов», что говорит о его скандинавском происхождении. Таким образом, нет достаточных оснований сомневаться в летописных известиях, согласно которым около середины IX века в двух самых развитых восточнославянских общностях — у полян в Киеве и у словен в Новгороде — к власти пришли норманнские правители.

Из западных источников середины IX века — франкских анналов — мы знаем о датском конунге (князе) Рёрике — тезке Рюрика из русских летописей. Версия о тождестве Рёрика и Рюрика, разделяемая многими исследователями (хотя есть и те, кто ее полностью отвергает), остается наиболее вероятной. Она позволяет удовлетворительно объяснить, почему словене, кривичи и чудь (или меря), изгнав варягов, обращаются в поисках князя не к кому-нибудь, а к варягам же. Дело в том, что дань с народов севера Восточной Европы взимали несомненно ближайшие соседи — шведские викинги, поэтому естественно было призвать на княжение предводителя «других» викингов — датских. Приглашение князя со стороны, то есть человека, не участвовавшего в местных конфликтах между словенами, кривичами и их финноязычными соседями, было вполне распространенным действием (эта практика обычна для Средневековья). Оно многое говорит об уровне местного общества: раз оно изгнало шведских викингов и пришло к согласию относительно приглашения нового правителя, то явно стояло на достаточно высокой ступени политического развития. Среди словен, по-видимому, были выходцы из славянободритов, обитавших на южном побережье Балтики по соседству с датчанами, они и могли стать инициаторами приглашения Рюрика.
Таким образом, значительная роль норманнов в пору образования Руси сомнений не вызывает: древнерусская княжеская династия, как и значительная часть знати, имела скандинавское происхождение. Но есть ли основания говорить о норманнском влиянии на темп и характер формирования русской государственности? Здесь в первую очередь следует сопоставить процессы государствообразования на Руси и у западных славян (норманнского воздействия не испытывавших) и посмотреть, не было ли в формировании Древнерусского государства специфических черт, которые могут быть связаны с влиянием варягов.

Настенная роспись в Грановитой палате, XVI век (восстановлена в XIX веке). В Московии считали, что Рюрик был потомком римского императора Августа, а Россия, соответственно, — прямой политической наследницей Римской империи

Западнославянское государство Великая Моравия возникло в первой половине IX века (в начале X столетия оно погибнет в результате нашествия венгров). Другие западнославянские государства, сохранившие независимость, — Чехия и Польша — зарождались одновременно с Русью, в течение IX-X веков. Следовательно, утверждать, что норманны обеспечили ускорение, по сравнению со славянскими соседями, процесса государствообразования на Руси, оснований нет. Сходны были и характерные черты этого процесса. И на Руси, и в Моравии, и в Чехии, и в Польше ядром государственной территории становилась одна из догосударственных общностей (на Руси — поляне, в Моравии — мораване, в Чехии — чехи, в Польше — гнезненские поляне), а соседние постепенно попадали в зависимость от нее (в Скандинавии же практически из каждой догосударственной общности выросло свое государственное образование).

Во всех названных странах основной государствообразующей силой была княжеская дружина, в Скандинавии же помимо дружин конунгов значительную роль играла родовая знать — хёвдинги. Везде (кроме Моравии) наблюдается смена старых укрепленных поселений (градов) новыми, служившими опорой государственной власти. Таким образом, нет следов воздействия норманнов и на характер государствообразования. Причина здесь в том, что скандинавы находились на том же уровне политического и социального развития, что и славяне (у них также государства формировались в IX-X столетиях), и сравнительно легко включались в процессы, шедшие на восточнославянских землях. В принципе государственность может быть привнесена извне, но при одном условии: иноземцы должны стоять на существенно более высоком уровне развития, чем местное население. Между тем в Швеции, откуда выводят истоки древнерусской государственности сторонники крайней точки зрения, отрицающие ее славянские корни, государство складывается только в конце X — начале XI века (а по другой версии — и вовсе в XII столетии), то есть позже, чем на Руси.

Все же в том, как формировалось Древнерусское государство, есть одна особенность, которую можно в определенной степени связать с деятельностью варягов, но которая никак не связана со спецификой образования скандинавских государств. Речь идет об объединении всех восточных славян в одном государстве. Это обычно воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Между тем данное обстоятельство уникально: объединения в одном государстве не произошло ни у западных, ни у южных славян — у тех и других сложилось по нескольку государственных образований (Болгария, Сербия, Хорватия, Карантания, Великая Моравия, Чехия, Польша). А на Руси вокруг единого центра были объединены все восточнославянские племена. Формирование такого единого государства, вероятно, в значительной мере было обусловлено наличием мощного силового ядра — дружины первых русских князей-викингов.

Она обеспечивала киевским князьям заметное военное превосходство над другими восточнославянскими князьями. Не будь этого фактора, скорее всего, у восточных славян к X столетию сложилось бы несколько государственных образований: как минимум два (у полян со столицей в Киеве и у словен и их соседей со столицей в Новгороде), а может, и более.

Следует также иметь в виду, что дружину Рюрика составляли (если верно его отождествление с датским Рёриком) люди, хорошо знакомые с самой развитой в то время западноевропейской государственностью — франкской. Дело в том, что Рёрик много лет (почти четыре десятилетия, с конца 830-х до 870-х) был ленником франкских императоров и королей, потомков Карла Великого, и владел Фрисландией (территория современной Голландии). Он и его приближенные (значительная часть которых были уроженцами уже не Дании, а Франкской империи), в отличие от большинства других норманнов той эпохи, должны были обладать навыками государственного управления. Возможно, это сыграло свою роль при освоении преемниками Рюрика огромной территории Восточной Европы. Но такого рода влияние на складывание древнерусской государственности, скорее, следует считать не скандинавским, а франкским, лишь только перенесенным скандинавами.

Скандинавская элита быстро ассимилировалась в славянской среде. Уже представитель третьего поколения князей — Святослав (сын Игоря) — имел славянское имя, а ведь именословы правящих династий носили сакральный характер, и пришлые династии обычно долгое время сопротивлялись ассимиляции. Например, у представителей правившей с конца VII века в Болгарском царстве тюркской династии славянские имена появляются только в середине IX столетия. В середине X века император Византии Константин Багрянородный, описывая в своем трактате «Об управлении империей» объезд дружинниками киевского князя подвластных территорий с целью сбора дани, называет это мероприятие славянским словом тюАлЗоЧа — «полюдье». В едином скандинавском языке того времени существовал свой термин для обозначения такого рода объезда — «вейцла». Однако Константин употребляет именно славянский термин. В том же рассказе присутствует (в греческом переводе) и славянский глагол «кормитися»: дружинники, выходящие из Киева, в течение зимы «кормятся», по словам автора, на территориях подчиненных славянских общностей («славиний»). Очевидно, элитный слой Руси к середине X столетия уже пользовался в основном славянским языком.

Таким образом, в VIII-IX веках у восточных славян активно шли процессы государствообразования, и государственность сложилась бы и без участия норманнов. Тем не менее «варяжский вклад» в этот процесс нельзя недооценивать. Именно благодаря варягам (причем не любым викингам, а именно Рюрику и его наследникам с их дружинами) восточнославянские земли были вместе объединены.

Источник: https://salik.biz/articles/3309-vechnyi-varjazhskii-vopros-stanovlenija-rusi.html