Нет и тени сомнения в том, что исключительно добрыми побуждениями руководствовались советские историки, создавая в начале 1950-х годов так называемую «Историю Украинской ССР». Цель понятна: поднять самооценку братского народа, пусть даже в ущерб исторической правде. Частный вывод из этого получался такой: в Переяславле в 1654 году объединялись «равные с равными, вольные с вольными», «два великих славянских народа в едином Российском государстве».

Но благими намерениями дорога известно куда вымощена. Ведь если в издании АН УССР на более чем полутора тысячах страниц чуть ли не через строчку фигурирует слово «Украина» (которой в реалиях не только в XVII в., но и на протяжении двух последующий веков просто не существовало), то отсюда лишь один шаг до того, чтобы утверждать: один из равных (подчеркнём это) партнёров, но более сильный, а главное – коварный, договор нарушил (где, в чём, когда – неважно), и гетман Богдан Хмельницкий, заваривший всю эту кашу с «воссоединением», будто бы хотел разорвать его, «прозрев» (от чего?), да не успел – внезапно умер три года спустя после Переяславских событий. Во всяком случае, ныне такие версии получают право на жизнь. А что до советского издания, так кто же тогда мог подумать, что наступят времена без СССР и последствия политики «коренизации» самым удивительным образом трансформируются в строительство государства под лозунгом «Одна нация, одна мова…».

Попробуем, однако, разобраться. Тем более что октябрь – знаковый месяц для целого ряда событий, приведших, действительно, к воссоединению разорванных обстоятельствами частей прежде единой Руси. Восстановлению славянского исполина, расколотого молнией монголо-татарского нашествия XIII века.

Начнём с того, что восстание, а проще говоря бунт, затеянный Богданом Хмельницким, произошёл де-факто в рамках польского государства и участники его были подданными королей Владислава IV и вскоре сменившего его Яна II Казимира, формально обремененными присягой на верность этим монархам. То есть, говоря на сегодняшнем языке, сепаратистами. И действия государства по отношению к ним, все эти битвы с правительственными войсками при Жёлтых Водах, при Корсуне, под Пилявцами, Берестецкая и прочие, частью победные, иной раз проигрышные, были не чем иным (со стороны поляков), как «антитеррористическими операциями», попытками вернуть бунтовщиков в польское стойло, сугубо внутренним делом Речи Посполитой.


Прекрасно сознавая эту слабость своей позиции, Богдан Хмельницкий в июне 1648 года и направил письмо Московскому царю Алексею Михайловичу с просьбой принять Войско Запорожское в своё подданство. Москва была поставлена этим в крайне затруднительное положение: ответить «нет» невозможно, ибо речь шла о единоверцах и братьях по крови. Сказать «да» – тоже, поскольку был бы нарушен основополагающий принцип монархии, запрещающий привечание чужих подданных, пусть даже они того бы и желали. Конечно, ни ООН, ни даже ПАСЕ, способных одёрнуть «захватчика» и «оккупанта», в то время не существовало. Но имелись агрессивные соседи – Швеция и Османская империя, которые, дай им только предлог, могли бы вторгнуться в Россию и понаделать бед.

Ситуация сложилась неоднозначная. Польша понимала, что рано или поздно мятеж Хмельницкого, несмотря на все одержанные им победы, будет подавлен, и тому было множество примеров (усмирения бунтов). Для этого требовалось только время. То же самое разумел и Хмельницкий, с самого начала своей войны отправлявший одного за другим гонцов в Москву с просьбой о принятии его воинства под высокую государеву руку (а не воссоединении «равных с равными»). Подводные камни на пути принятия такого решения, способные пропороть днище государственного корабля, осознавала и Москва, и риски нового военного конфликта с Польшей были признаны чрезмерными. Существовала в России и достаточно мощная внутренняя оппозиция к принятию такого решения, выдвигавшая вполне здравые резоны: «войско Запорожское» было мало управляемой вольницей, вина за ним, участвовавшим в войсковых и карательных экспедициях поляков против России, числилась немалая. И вообще, рассуждали тогдашние оппозиционеры, зачем нужна России эта нищая территория с в значительной мере ополяченным и перекодированным унией населением?

Однако на «самом верху» решение было принято. Царь Алексей Михайлович в ответ на обращение Хмельницкого «сделал, что мог» – он разрешил торговлю с Малороссией и поставки оружия повстанцам, но только частным образом: то есть оказывал экономическую, финансовую и материальную помощь. Для решения же вопроса по существу в феврале 1651 года был собран Земский собор – собрание представителей всех сословий и земель Русского царства. По ряду причин он был неполным, не все делегаты собрались на него, но тем ценен, что на нём было зачитано Государево письмо с изложением «черкасского дела» (казаков тогда называли черкасами). Важной частью собрания был Освящённый собор, состоявший из представителей высшего духовенства. Было высказано непоколебимое положительное мнение в отношении присоединения к Русскому царству единоверных малороссиян.


Такого единомыслия, увы, ещё не наблюдалось в среде боярства, военных, посадских людей. Создание соответствующего общественного мнения что сейчас, что тогда представляло собой процесс долгий и кропотливый. Царю же Алексею Михайловичу было нужно, чтобы каждый житель страны был должным образом мотивирован на исполнение решения о принятии Малороссии в подданство. Единодушны должны быть все: от крестьян, ратников и воевод, людей торговых и приказных, на которых падут все тяготы войны с Польшей (она в данном случае представлялась неизбежной), чиновников, ответственных за проведение в жизнь политики присоединения.

Хмельницкий же писал к Яну II Казимиру послания, где отводил сомнения в желании отторгнуться от Польши, высказывал готовность служить королю и дальше, взывал к милосердию и умалению гнева к восставшим. В реалиях нынешнего времени это называется призывом к амнистии. Москва же отправляла в Варшаву посольство за посольством, которые требовали от польского правительства прекращения всех «неправд», наказания виновных в развязывании гражданского конфликта и предлагали королю выполнять клятвенно взятые на себя обязательства не посягать на веру Православную, сохранению вольностей и примирению с малороссиянами. Паны отказывались выполнить это и, в свою очередь, желали полной капитуляции Хмельницкого. В общем, всё как сейчас с Донбассом. Более того: с отъездом последнего из таких посольств, в начале осени 1653 года, Польша возобновила войну с казаками.

…Заседания исторического Собора начались в мае 1653 года и длились с перерывами до октября, когда 1 числа (по нынешнему календарю – 11-го) не был объявлен итог, утверждённый государем: гетмана Богдана Хмельницкого и войско Запорожское принять «под государеву высокую руку». В соборном акте были подведены правовые основы: король Ян Казимир нарушил данную при короновании присягу о веротерпимости и тем самым освободил своих подданных «от всякий верности и послушания...».

Три дня спустя, 4 (14) октября, в Золотой палате кремлёвского дворца решение Собора было объявлено во всеулышание. В тот же день посольство гетмана Богдана Хмельницкого во главе с Лаврином Капустой срочно выехало в Малороссию с доброй долгожданной вестью. А 9 (19) октября ему вослед отправилось посольство русского царя Алексея Михайловича во главе с военачальником и дипломатом, великого государя ближним боярином и наместником тверским Василием Васильевичем Бутурлиным. Ехали в Переяславль, для принятия присяги от запорожских казаков на вечное подданство России.

Русское посольство было чрезвычайно мощным и представительским. Боярина Бутурлина сопровождали стольники князья Григорий Ромодановский, Фёдор Барятинский, Алексей Юрьевич Звенигородский, Даниил Несвицкий, Василий Горчаков, Семён Болховской, Максим Ладыженский и другие, стольники Иван Телепнев, Леонтий Лопухин, глава Стрелецкого приказа (министр по-нынешнему) Артамон Матвеев, думные дяки, стряпчие, подьячие… Без малого на три месяца растянулся их путь. В Переяславле 8 (18) января уже следующего, 1654 года в соборе Успения Пресвятой Богородицы состоялась первая присяга малороссов русскому государю, которую принесли гетман, полковники и старшины с формулировкой быть «вечными подданными его царскому величеству всероссийскому и наследникам его». Далее присягали города «ведомства Войска Запорожского», коих числом набралось 166, все 11 малороссийских полков во главе с полковниками. По росписи присягу первыми приняли «5 обозных, 62 военных судьи, 115 шляхтичей, 1475 сотников, есаулов, хорунжих и писарей, 60 375 казаков, 625 войтов, бурмистров и атаманов, 59 895 горожан, 37 монахов… Всего 122 542 человек мужского пола» (женщины и дети не присягали). Из казачьего реестра в 60 тысяч присягнуло 60128 человек – больше списочного состава!


Особо торжественным был приём послов в Киеве. Их встретили со знамёнами и хоругвями в десяти верстах от города. Въезд царских представителей через парадные Золотые ворота сопровождался салютом и радостными криками встречавших. «19-го послы выехали в Нежин, генваря 22-го были встречены за пять вёрст от города шурином гетманским, Золотаренком; 23 присягнул Нежин; 28 – Чернигов… Во всех селениях Малороссии священство встречало их в облачении, с хоругвями, образами и святою водою, а казаки с знамёнами, трубами и литаврами. Во всех городах, где только была артиллерия, их приветствовала пушечная пальба», – свидетельствовал историк, выходец из казацкой старшины Николай Маркевич.


В других источниках – «Летописи Самовидца» Романа Ракушки-Романовского, «Летописи Самуила Величко», основанной на записях личного писаря гетмана Богдана Хмельницкого Самуила Зорки и мелких казацких «кроничках» (хрониках), «Летописи гадяцкого полковника Григория Грабянки» тоже прекрасно передана атмосфера этого праздника. В последней из названных утверждается, что «по обоих берегах Днепра каждый с охотою присягал. Весь народ радовался радостью великой…». Историк более позднего времени, средины XIX столетия, Николай Арандаренко осмыслил это событие так: «Присоединением сей страны к владениям Российского государства, возвратилась отторженная часть его достояния, сиротствовавшая на протяжении двух с половиной столетий».

Присяга на верность русскому царю принималась не скопом, а лично каждым жителем Малороссии, что сродни референдуму. Некоторые (очень немногие) отказались присягать: как, к примеру, знаменитый полковник Иван Богун. Но и он подчинился, как и другие «отказники», решению подавляющего большинства населения.

За гранью дружеских штыков и в тесном единении с братским великорусским народом Малороссия получила защиту от угнетателя, а в дальнейшем – мощный стимул и возможности для всестороннего развития. Польша же проиграла развязанную ею войну 1654-1667 годов и больше никогда не побеждала в военных противостояниях с Российской империей, неотъемлемой частью которой стала Малороссия.

Тихомир ПАВЛОВ