Так пал Кёнигсберг. Как оплот милитаризма стал советским областным центром
9 апреля 1945 г. город-крепость Кёнигсберг капитулировал перед войсками Красной армии. Операция заняла всего 4 дня и по потерям обошлась (в масштабах Великой Отечественной войны) сравнительно дешево. Этому способствовала хорошая подготовка, новая тактика, а также то, что у армии было много снарядов и мало... вещмешков.
Фестунг Кёнигсберг
Кёнигсбергская операция стала частью масштабной стратегической наступательной Восточно-Прусской операции (13 января – 25 апреля 1945 г.).
Из воспоминаний маршала Александра Василевского: «Восточная Пруссия давно была превращена Германией в главнейший стратегический плацдарм для нападения на Россию и Польшу. С этого плацдарма было совершено нападение на Россию в 1914 году. Отсюда кайзеровские войска пытались нанести удар по Петрограду в 1918 году. Отсюда двинулись фашистские полчища в 1941-м... Овладение Восточной Пруссией — цитаделью германского милитаризма — составило важную страницу завершающего этапа войны в Европе. Фашистское командование придавало большое значение удержанию Пруссии. Она должна была прочно прикрыть подступы к центральным районам Германии».
То, что командующий 3-м Белорусским фронтом маршал Василевский называл цитаделью, по-немецки именовалось словом «фестунг». В буквальном переводе — «крепость», на самом деле — город-самоубийца. Согласно директиве Гитлера от марта 1944 г., город, объявленный фестунгом, должен был дать окружить себя и до конца сражаться в кольце Красной армии в надежде на снабжение по воздуху. Первым фестунгом стал Тернополь, потом были Ковель, Познань, Бреслау. Комендантами фестунгов назначали самых упертых исполнителей приказов фюрера. Комендантом Кёнигсберга стал генерал Отто Ляш.
На ближних подступах
После войны Василевский так вспоминал об обстановке в Восточной Пруссии накануне штурма: «На её территории и в прилегающих к ней районах северной части Польши был возведен ряд укреплений, сильных в инженерном отношении фронтальных и отсечных позиций, а также крупных узлов обороны, насыщенных долговременными сооружениями. Старые крепости в значительной мере модернизировали; все сооружения были прочно связаны между собой в фортификационном и огневом отношении. Общая глубина инженерного оборудования достигла здесь 150-200 км».
Обороняли Восточную Пруссию 780 тыс. немцев, в том числе 200 тыс. человек из фольксштурма – городского ополчения. Им противостояли 1 миллион 670 тыс. красноармейцев.
Успеху во многом способствовало то, что советская артиллерия не поскупилась на боеприпасы. Вот как вспоминал об этом командир 557-го стрелкового полка Федор Федотов: «А там началось! Открыли огонь орудия всех четырех армий, четыре артиллерийские дивизии прорыва, имевшие по 350 стволов каждая, две дивизии гвардейских минометов и другие артиллерийские части. С утра 3 апреля начали бить орудия большой и особой мощности. За три дня по фортам предполагалось выпустить 250-300 снарядов в расчете, что какое-то количество из них попадет в одно и то же место. Только тогда боевое покрытие не выдержит».
Главное — голова
Командовавший при штурме Кёнигсберга 11-й гвардейской армией генерал-майор Кузьма Галицкий вспоминал, что его дивизии были ослаблены предыдущими боями, что во многих стрелковых ротах едва ли набиралось по 20-25 бойцов. Приказ о штурме, однако, никто не отменял. Вопрос был в том, как умело распорядиться теми силами, что были в наличии.
Для начала было решено насколько возможно тщательно подготовиться к штурму. «Помню, — писал Галицкий в послевоенной книге «В боях за Восточную Пруссию», — мы вошли в большой зал старого тевтонского рыцарского замка, расположенного в лесу в районе Норгенена. Нашему взору представилась впечатляющая картина — большой рельефный макет (36 кв. м) крепости и города Кёнигсберг в масштабе 1 : 3000. На нем красочно и четко были показаны рельеф местности, оборонительные сооружения крепости, строения и кварталы города... Затем генерал армии И. X. Баграмян, вооружившись двухметровой указкой, поставил оперативные задачи каждой армии».
В боях за город Галицкому пришлось вспомнить опыт Сталинграда. После войны в частных беседах он высказывался примерно так: «В Сталинграде мы начали побеждать только тогда, когда перестали воевать по уставам РККА. И здесь не будем». В ход пошли такие приемы ведения войны, которые и правда нигде не прописывались.
«С НП корпуса нам было видно, — писал он, — как один из штурмовых отрядов 21-го полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии ведет уличный бой. Впереди продвигается танк, ведя огонь по огневым точкам противника, за танком — самоходное орудие, обеспечивающее огнем продвижение танка. С каждым танком идут по два-три сапера для расчистки пути в завалах или разминирования проходов. Примерно на линии танка, прижимаясь к стенам домов, движутся цепочкой стрелки. Их задача — обстрел противоположных домов, уничтожение автоматчиков противника, появляющихся на балконах, в окнах и на чердаках домов. С особым вниманием они следят за подвалами, входными дверями и подъездами. Вовремя заметить и уничтожить фаустника — очень важно в таком бою. За атакующими группами продвигаются группы закрепления и огнеметчики».
Ветераны штурма Кёнигсберга после войны вспоминали, что у солдат в ночь перед наступлением забрали вещмешки. Это для того, чтобы думали о бое, а не о трофеях. Специально выделенные команды разыскивали и уничтожали запасы спиртного в тех районах, из которых выбили немцев.
«Мы потеряли управление»
Уже упомянутый комендант Кёнигсберга генерал Ляш вскоре попал в русский плен. На допросе в штабе 3-го Белорусского фронта он показал: «Солдаты и офицеры крепости в первые два дня держались стойко, но русские превосходили нас силами и брали верх. Они сумели скрытно сосредоточить такое количество артиллерии и самолетов, массированное применение которых разрушило укрепление крепости и деморализовало солдат и офицеров. Мы полностью потеряли управление войсками. Выходя из укрепления на улицу, чтобы связаться со штабами частей, мы не знали, куда идти, совершенно теряя ориентировку, настолько разрушенный и пылающий город изменил свой вид. Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кёнигсберг, столь быстро падет».
Потери Красной армии при взятии Кёнигсберга составили 3 700 погибших и примерно 14 тыс. раненых. Немцы потеряли 42 тыс. убитыми, 92 тыс. сдались в плен. Пожалуй, такое соотношение потерь между наступающими и обороняющимися можно признать идеальным.