Гари, Кемири, Херцог: 5 книг, которые научат ценить каждый момент

В подборке «Сноба» и книжного сервиса Литрес — пять книг, которые помогут найти внутреннюю гармонию и научат ценить каждый момент.

Ромен Гари, «Воздушные змеи»

Последний роман Ромена Гари — светлая и пронзительная история о любви, верности и силе духа на фоне самой темной эпохи XX века. Сирота Людо живет в маленькой нормандской деревне и с детства влюблен в польскую аристократку Лилу. Их чувства проходят сквозь годы и войны, сквозь боль, унижение и оккупацию. Воспитанный дядей-почтальоном, мастером воздушных змеев, Людо с ранних лет знает: надежда — это то, что поднимает в небо. Роман переносит читателя в оккупированную Францию, напоминая, что даже в аду можно сохранить человечность. Воздушные змеи в руках Людо — не просто игрушка, а символ упрямой веры в свет. Эта история о том, как любовь помогает выстоять и сохранить себя, даже когда рушится целый мир.

Вернер Херцог, «Каждый за себя, а Бог против всех. Мемуары»

Эти мемуары читаются как роман о человеке, который всю жизнь жил на грани — между искусством и безумием, тишиной и ураганом. Вернер Херцог, культовый немецкий режиссер, поэт, путешественник и философ, рассказывает о своей жизни с дерзкой прямотой и редкой искренностью. Он снимал фильмы в джунглях, на ледниках и под водой, спорил с окружающими и с судьбой, шел к свободе, несмотря ни на что. Его воспоминания — гимн бескомпромиссности, любви к миру и внутренней свободе. Херцог размышляет о времени, памяти, кино и человеке, не теряя иронии и легкой поэтичности. «Каждый за себя, а Бог против всех» — мемуары, после которых хочется не просто смотреть кино, а жить смелее.

Тимур Кибиров, «Генерал и его семья»

«Генерал и его семья» — интересный образец постмодернистского романа, семейная сага, погружающая не только в быт советского генерала и его дочери, но и во всю историю классической литературы — тонкие отсылки к ней прячутся в каждом абзаце текста. Даже главная героиня, генеральская дочка Анна, — образ, в котором угадываются черты онегинской Татьяны, влюбленной в чтение и ищущей в жизни подтверждение своим мечтам о большой любви. Тимур Кибиров обращается к еще одному «вечному» сюжету — к конфликту отцов и детей: беременная Анна приезжает из Москвы в отцовский дом и пытается снискать понимание у генерала Бочажка, принятие себя самой и своего решения об эмиграции. Армейская выправка отца, отмирающие советские ценности, тотальный контроль над мыслью и даже сердцем — все это непростые обстоятельства, в которых существуют герои, но при этом они продолжают верить в силу семьи, любить и принимать своих близких.

Юнас Хассен Кемири, «Отцовский договор»

Сложная и ироничная история о том, как непросто порой быть близкими людьми. В центре романа — семья, где каждый вроде бы хочет как лучше, но не всегда получается: отец, уверенный в своей правоте, сын, тонущий в сомнениях, дочь, запутавшаяся в чувствах. Визиты дедушки дважды в год становятся триггером для семейных разборок, воспоминаний и попыток понять: кто же все-таки виноват и что со всем этим делать. Чтение вызывает целую гамму эмоций — от раздражения до сочувствия и восторга, а каждый герой в какой-то момент кажется либо совершенно невыносимым, либо трогательным и любимым. Кемири мастерски показывает, что в жизни не бывает однозначных правых и виноватых, а за кажущейся простотой скрываются глубокие переживания и страхи. Роман не дает готовых ответов, но заставляет задуматься и, может быть, начать чуть бережнее относиться к тем, кто рядом.

Руслан Козлов, «Stabat Mater»

В мире, где новая смертельная болезнь поражает только детей, московский хоспис становится прибежищем для тех, кто верит в милосердие, сострадание и любовь. Медсестра с необычным даром, священник с верой, прошедшей огонь, и дети, для которых каждый день — подвиг. Параллельно разворачивается вторая линия — гладиаторские игры и ранние христиане, которые стоят перед выбором: спасти себя или остаться верными свету. «Stabat Mater» — не просто книга о боли и смерти, а история о сопротивлении злу, когда у тебя больше нет ни сил, ни надежды. Здесь нет слезливой сентиментальности — только честный, сильный, почти библейский рассказ о человечности.