Академик Ионин: «Путину надо не с Байденом говорить, а с Маском»
Есть ли у России шансы в космосе, ступит ли человек на Марс и почему не раскручен образ Гагарина?
Несмотря на громкие заявления Роскосмоса и лично Дмитрия Рогозина, госкорпорации сегодня не нужны прорывные идеи, ведь их реализация требует ответственности, считает член-корреспондент Российской академии космонавтики им. Циолковского Андрей Ионин. Накануне 60-летия полета Юрия Гагарина эксперт рассказал «БИЗНЕС Online» о том, как проекты по освоению дальнего космоса позволят решить проблемы всего человечества и что препятствует созданию «человека межзвездного», а также поделился мнением о значении совместного с Китаем лунного проекта и бессмысленности собственной станции около Земли.
«Роскосмосу» проект с китайцами невыгоден, потому что будет подразумевать прозрачный бюджет, жесткие сроки и политическую ответственность»
— Впечатляющих заявлений в российской космической отрасли немало: РКЦ «Прогресс» разрабатывает многоразовую ракету «Амур-СПГ»; НПО «Молния» работает над орбитальным космолетом и так далее. Одновременно с этим в 2020 году Россия установила антирекорд по числу стартов ракет космического назначения — их было всего 17, как в конце 50-х – начале 60-х. На что указывает эта статистика?
— Эта статистика вообще ни на что не указывает. То, что в советское время было больше 50 и даже под 100 пусков в год, связано в основном с реализацией военных программ и коротким сроком существования наших спутников. У американцев спутники летали дольше в несколько раз, поэтому они и пускали их не так часто.
Что касается громких заявлений. Понимаете, космическая техника разрабатывается на протяжении 5–10 лет, она проходит множество этапов. Постепенно. От инженерных записок к эскизному проекту, затем — к техническому. Это многоступенчатый процесс. Все, что вы перечислили, — не более чем инженерные записки. Как в известном анекдоте из 90-х годов: «„Тебе нужен вагон варенья?“ — „За сколько?“ — „За миллион рублей“». Один пошел искать вагон варенья, другой — миллион рублей.
Да, заявлений о проектах масса. Этим особенно отличается руководство «Роскосмоса». Мы, мол, делаем то-то и то-то. А кто такую задачу поставил, есть ли заказчик, производственные возможности, кто профинансирует, когда это будет? Нам ничего про это не говорят. Космический проект тогда серьезен, когда есть заказчик и финансирование.
А для ракеты главный вопрос — двигатель. Она создается под него. Нет двигателя — нет ракеты. Все остальное, этот новый орбитальный космолет… В библиотеке НПО «Молния» таких проектов с 80-х годов лежат сотни. Можно достать любой и сказать, что мы его делаем. Я проработал в отрасли долго, и, поверьте, в 90-е годы подобных проектов проходило десятки каждый месяц. Ну и что? Из них реализовалась одна сотая часть. Все, о чем вы говорите, — либо инерционные проекты, либо связанные с масштабированием давно известных технологий, что, естественно, безопасно. Ну сделают из одной маленькой ракеты большую. Здорово. А смысл какой?
За этими заявлениями я не вижу серьезных обоснований. Это не более чем презентации на стадии бумажных предложений. Свежий пример. На днях появилась новость: в России предложили создать систему дозаправки на орбите для полетов на Луну. Как бы инновационный космический проект, судя по заголовку. А в тексте речь идет просто о презентации одного из тысяч сотрудников РКК «Энергия» на одной из конференций. «Почувствуйте разницу», как говорят в Одессе.
— Хотите сказать, что у российских космических структур, наследниц Циолковского и Королева, вообще нет прорывных идей?
— Прорывные идеи есть. Например, много говорится о том, что прорывным проектом для «Роскосмоса» мог бы стать многоразовый ядерный буксир. То, что уже 11 лет разрабатывается и называется установкой мегаваттного класса. Даже в интернете есть информация об этом. Проект действительно прорывной и позволит России на равных участвовать в любом проекте освоения дальнего космоса. В американском лунном, китайском лунном, проекте Маска по освоению Марса и так далее. Это прорыв с точки зрения технологий, рынка, развития отрасли. «Роскосмос» только говорит о таком. Но даже по той информация, которая попадает в прессу (понятно, ядерная энергетика — закрытая тема), объемы финансирования несоизмеримо меньше, чем то, что «Роскосмос» требует на абсолютно непрорывную, инерционную сверхтяжелую ракету «Енисей». В сотни раз меньше. Это свидетельствует об отношении. У нас все время ищут прорывные проекты, которые позволят двинуть страну быстро вперед, об этом постоянно говорят. Так вот он, прорывной проект! А его «загоняют под Можай», и вместо него даже вы мне рассказываете про орбитальный корабль от «Молнии». В «Роскосмосе» единственный прорывной проект, который может двинуть и отрасль, и всю нашу промышленность, и всю страну, — многоразовый ядерный буксир. Тем более что у нас есть люди, которые могли бы этот проект разработать. «Росатому» это под силу. Но если будет поставлена политическая задача.
Так что прорывные идеи есть, но «Роскосмосу» они не нужны. Потому что их реализация требует ответственности. Например, возьмем договоренность с Китаем по Луне. Но это было не соглашение, а меморандум о намерениях, это первый этап. И я абсолютно уверен, что в нынешней конфигурации «Роскосмос» дальше декларации о намерениях не пойдет. Нашей космической корпорации проект с китайцами невыгоден, потому что он будет подразумевать прозрачный бюджет, жесткие сроки и политическую ответственность. В здравом уме ни один руководитель «Роскосмоса» на такое самостоятельно не пойдет. Для реализации такого проекта нужна политическая воля сверху. А я ее пока не вижу.
Отрасль же существует не в безвоздушном пространстве. У нее есть собственник, рынки, она должна соответствовать вызовам, поступающим от государства. Допустим, в оборонной части военных программ. Какие государство ставит задачи перед «Роскосмосом»? Не «Роскосмос», который потом идет просить денег у государства, а оно какие ставит задачи перед отраслью, чтобы профинансировать их потом? Государство ставит задачу по Луне? Нет! Это «Роскосмос» ставит такую задачу. Поэтому финансирования нет и, на мой взгляд, не будет.
«Если мы создадим лунную станцию вместе с китайцами, это даст крепкое партнерство с КНР, которое не рвется»
— А почему нет политической воли? И зачем нам в деле колонизации Луны китайцы?
— А вы к кому обращаетесь? Я эксперт по космосу, а не президент страны. Но я понимаю, что проект с китайцами носит геополитический характер. И для его реализации нужна политическая воля. Это не уровень Роскосмоса. Поручать техническому исполнителю реализовывать проект вне сферы его компетенции — значит обрекать его на провал. В данном случае должен был подключиться Путин и сказать: «Надо делать» Как это было в Соединенных Штатах. Там о пилотируемой лунной программе «Артемида» объявил президент Трамп и он пригласил другие страны участвовать в нем. А о проекте России и Китая, который является во многом альтернативой американскому, потому что в перспективе речь идет о создании лунной базы, заявляют руководители космических агентств. В США о лунном проекте заявляет президент, а в России руководитель госкорпорации. Это же не серьезно! Затраты требуются колоссальные, а решения принимается на уровне замминистра. При таком отношении ничего не будет. Поэтому я это вижу как декларацию.
— Значит, сотрудничество с китайцами важно прежде всего с геополитической точки зрения?
— Конечно. Если мы создадим лунную станцию вместе с китайцами, это даст крепкое партнерство с КНР, которое не рвется. Технологические проекты такого масштаба в современном мире связывают государства крепче всего. Например, все страны-участницы МКС ввели санкции против России, а станция существует. Если принято политическое решение, что Китай наш стратегический партнер самого высокого уровня (полгода назад президент Путин не исключил даже создания военного союза с Пекином), то лунный проект является одним из его элементов.
— На текущий год Китай запланировал запуск базового модуля национальной космической станции. А России нужна собственная, а не международная космическая станция?
— Если бизнес финансирует любой космический проект, то он хочет понять, какую в результате получит прибыль. Государство, занимаясь космическими программами, думает о косвенных эффектах: социально-экономических, технологических, геополитических. Значение полета Гагарина — это же не про деньги. Сейчас, когда ему 60 лет, мы понимаем, что получили благодаря этому полета. Все затраты, которые Советский Союз вложил в пилотируемую космонавтику, вернулись нам 100 раз различными социально-экономическими, внутриполитическими, внешнеполитическими, научными эффектами.
А собственная станция околоземного космоса какие задачи должна решить для нашего государства? Если она не является естественным продолжением стратегического партнерства, зачем нам еще раз повторять космическую станцию около Земли? С точки зрения технологий это мало что даст, а затраты будут колоссальные. Если развивать технологии, надо двигаться к Луне, к Марсу. Это действительно технологический прорыв. Тогда затраты будут возвращаться.
— Но мы же возвращается на Луну. В октябре должна стартовать первая за 45 лет российская лунная миссия — «Луна-25».
— Что значит возвращаемся? Если мы за последние 40 лет запускаем первый аппарат на Луну, это не значит, что мы возвращаемся. Все, кто мог, уже запустили свои лунные программы. И Соединенные Штаты, и Китай, и Индия, и Япония. Все этим занимаются. Россия тоже должна. Сколько лет у нас не было ничего подобного! Но я бы не стал предавать этому проекту особо выдающего значения. Не настолько он сложный с точки зрения реализации. «Луна-25» — научная, а не пилотируемая программа и она идет в струе со всеми остальными подобными программами. Это точно не передовой край космической отрасли.
Самое передовое с точки зрения науки и технологий в космонавтике сегодня — то, что делают американцы на Марсе. И китайцы, кстати. И арабы. Правда, с американской помощью. Марсианский проект NASA вообще очень сложный.
— А по каким направлениям мы еще сохранили свои позиции в космосе, в каких остаемся лидерами?
— У нас лидирующих позиций практически нет. В подготовке космонавтов, в проведении длительных пилотируемых полетов мы остаемся на уровне мировом. В разработке обитаемых станций — если не первые, то вторые. Ракетные двигатели у нас хорошие, но надо понимать, что они уже предыдущего поколения, и тут время уходит. Тот же самый Маск сделал двигатели Raptor. Это качественный скачок, я как специалист говорю.
Мы, безусловно, лидеры в ядерной энергетике в космосе. Но рано или поздно отстанем и здесь. Пока мы впереди: наше преимущество в опыте, в компетенциях «Росатома», в необходимости конверсии этих технологий для развития Сибири, Арктики. Но этот задел никак не развивается.
С точки зрения технологий производственных процессов мы значительно отстали. Что говорить, если Маск только в рамках проекта Starlink производит по несколько спутников в день. Это система космического интернета, он ее разрабатывает, значительную часть уже практически развернул, запустил бета-тестирование. Главным инвестором является Google. Понятно, почему: им нужен глобальный доступ в интернет. Они вели несколько таких проектов, пытались сделать и стратосферные шары, которые будут летать на высоте 20 километров, и большие дроны, которые будут парить над какими-то точками. Но остановились на проекте Маска, потому что он с точки зрения их задач наиболее эффективный. Поэтому в проекте Starlink за компанией Маска стоит компания Google.
Нужна ли такая система нашей стране? Нужна. Да, у нас есть проект Роскосмоса «Сфера». Но кто за ним стоит? Никто, кроме самого Роскосмоса. Хотя система космического интернета нужна бизнесу, таким компаниям, как Яндекс, Сбер, РЖД, «Почта России». Эти компании участвуют в проекте «Сфера»? Нет. Почему Роскосмос ни с кем из бизнеса не договаривается? А если договаривается, почему они не соглашаются?
Если проект глобальный, почему Роскосмос не ищет международных партнеров? Да, наша страна самая большая в мире, но она занимает всего 3 процента территории планеты. Международных партнеров тоже нет. Если бизнес не инвестирует, значит, его что-то не устраивает.
А Роскосмос все время говорит: «Дайте нам денег, мы создадим вот такую большую штуку». Хорошо, а зачем она тем, кто деньги за нее заплатит? Получается, что проект «Сфера» разрабатывается Роскосмосом для того, чтобы получить деньги. Но в такой конфигурации никаких денег он не получит. Ситуация «мы вот тут придумали, и дайте нам триллион рублей» не работает. Бизнесу как заказчику важна отдача на вложенный капитал. А если в проект никто не готов инвестировать, значит, проект пустой.
«Главное, на что американцы потратили деньги в космосе, это доказательно того, что Америка — лидер мира. И они это доказали»
— Как вы считаете, былое величие в космосе мы утратили из-за развала СССР или все началось еще раньше, во время космической гонки с США?
— Космонавтика в советском время финансировалась только государством, которое было единственным заказчиком. Отрасль не утратила что-то сама по себе, утратило государство в целом. Отдельной космической гонки, на мой взгляд, не было. Была гонка между двумя социально- экономическими системами, как раньше говорили, антагонистическими. Она шла во всех областях: в военном деле, в спорте, в культуре, в кино, в экономике, в науке, в образовании. В том числе и в космосе. Отсюда и это название «космическая гонка». Каждая из систем старалась показать, что она эффективнее. Не случайно, и это известный факт, что единственной мотивацией решения, которое принял президент Джон Кеннеди в 1961 году по лунному проекту США, была политическая. Америка должна была доказать, что она остается техническим лидером мира, а капиталистический строй лучше, чем социалистический. И эта цель финансировалась колоссальными деньгами, которые сейчас американскому космическому агентству даже не снятся. Бюджет NASA в то время по сравнению с нынешним был выше в несколько раз.
— Армстронг был американским ответом Гагарину?
— Конечно. И это был политический ответ. В этом была главная задача США. Созданные технологии не окупили затраты государства. Главное, на что американцы потратили деньги в космосе, это доказательно того, что Америка — лидер мира. И они это доказали. В результате все закончилось 91-м годом.
— Значит, вы считаете, что величие в космонавтике мы утратили в результате проигрыша США вместе с развалом Союза?
— Это произошло раньше. Развал СССР — финишная точка длительного процесса. Да, страна утратила цели развития, драйв. А потом к власти пришел абсолютно не подготовленный человек. И все кончилось. Хотя, на мой взгляд, ситуация не требовала такого решения, к которому мы пришли. Например, Китай приблизительно в то же самое время, когда в 79-м году начались реформы Дэн Сяопина, находился в гораздо более тяжелой ситуации, чем Советский Союз. Но воля руководства, правильная стратегия и грамотно подобранные механизмы сделали то, во что Китай превратился сегодня. А в Советском Союзе была проблема в элите страны, которая не смогла определить цели и задачи, создать стратегические механизмы. В том числе в космонавтике, которая является государственной отраслью и сейчас управляется и финансируется большей частью государством. Даже в США, несмотря на все коммерческие деньги, подавляющая часть космического бюджета — госденьги. Порядка 40 миллиардов долларов американская космическая отрасль получается из бюджета страны по военным и гражданским программам.
«Освоение дальнего космоса — это не проблема для человечества. Это путь решения проблем человечества»
— Есть ощущение, что последние лет 30 космонавтика во всем мире топчется на одном месте. Или это только кажется? Каким будет следующее эпохальное событие в космонавтике?
— С точки зрения технологий вся мировая космонавтика топчется на месте последние, минимум, 50 лет. Конечно, чрезвычайно прорывным был проект «Сатурн» программы «Аполлон» для высадки американцев на Луну. Потом были проекты «Буран-Энергия» и Space Shuttle. Высочайшие технологии ракетной техники, это начало 80-х годов. Но даже тогда это была вершина развития того, что создавалось в 40-х — 50-х — 60-х годах. С тех пор ничего подобного. Все страны развиваются в русле технологий 60-70-х годов, бесконечно их модернизируют.
Даже ракета Маска Falсon 9 — это доведение до абсолюта идей, которые были придуманы Королевым и фон Брауном. Маску, используя их подходы, удалось сделать другую производственную модель и дешевую ракету. Но это доведение до абсолюта с точки зрения бизнеса старых решений и технологий.
Сейчас Маск пытается сделать в ракетостроении следующий этап. Его проект Starship — это попытка создать принципиально новое, чего не было никогда. Да, это очень сложно. Поэтому мы сейчас наблюдаем то же самое, что происходило у фон Брауна и Королева в 40-50-х годах, когда ракеты больше падали, чем летали. Но это говорит о том, что в космонавтике начинается новый этап.
Маск — однозначный лидер в ракетостроении. Но даже ему не под силу совершить технологический прорыв. Технологический прорыв в космосе подразумевает огромное финансирование. В долгосрочной перспективе. Никакой бизнес не финансирует прорывы, которые произойдут через 20-30 лет. Бизнес на таком горизонте не работает. Для того, чтобы сделать следующий технологический шаг в космосе, нужны большие государственные проекты.
— Какие прорывы нужны?
— Они в принципе понятны. Первый связан с биологией. В нынешнем виде все живое, рожденное на Земле, в космосе долго и в здоровом виде существовать и развиваться не может. Ни на Луне, ни на Марсе. Необходим технологический скачок. В принципе человечество в последние годы подошло к порогу создания таких технологий — это генная коррекция эмбрионов и даже на уровне взрослых людей. Развитие этих технологий позволило бы провести то, что я называю космоформирование человека, создать homo sapiens interstellar, человека межзвездного. Это можно сделать только с помощью огромных государственных инвестиций. Но проблема еще в том, что генная коррекция эмбрионов запрещена на международном уровне, во всех странах все эти технологии находятся под запретом по этическим причинам. Это первый барьер.
Второй барьер связан с созданием мощного, компактного источника энергии. Здесь тоже нужно совершить скачок. Солнечные батареи для решения транспортных задач, связанных с освоением Луны, Марса, не годятся. Химические двигатели тоже. Надо научиться работать с ядерной энергетикой в космосе. Это сложнейшая задача, эти технологии двойного назначения и их развитие находится под очень пристальным наблюдением всех стран. Если Россия начнет развивать такие технологии самостоятельно, в рамках каких-то своих проектов, это, естественно, вызовет обоснованные подозрения, что она преследует военные цели. Поэтому развитие ядерной энергетики в космосе возможно, если это будет проект государственный и международный, чтобы другие участники понимали, что происходит, и не видели для себя опасности.
Это два технологических рывка, которые надо сделать для того, чтобы освоить Луну, а тем более Марс. Но они под силу только союзу крупных держав. Иначе об освоении дальнего космоса говорить бессмысленно.
— Вы неоднократно говорили, что освоение дальнего космоса может снизить риск гибели цивилизации.
— Я это всегда говорю. Так и надо ставить задачу. Спасение цивилизации — это задача всего человечества. Ради этого все страны должны объединиться. Потому что на Земле огромное количество угроз, они связаны с какими-то катаклизмами — природными, рукотворными, нерукотворными. Есть техногенные катастрофы, биологические. За последний год мы прошли по грани ножа из-за пандемии. Все может быть, не дай бог, метеорит упадет, и мы вымрем как динозавры. Есть еще экологическая проблема Земли. Правда, она больше связана не с развитием цивилизации, а методами ее развития — их надо менять. Конечно, можно все человечество уничтожить и экология быстро восстановится. Кстати, пандемия показала, что как только промышленность остановилась, в той же самой Европе экологическая ситуация улучшилась гораздо значительней, чем от усилий всей зеленой энергетики. Освоение дальнего космоса — это не проблема для человечества, это путь решения проблем человечества. Я в этом убежден.
— Но многие люди, кажется, не понимают, в чем польза космоса сегодня.
— Есть такая не очень хорошая поговорка. Наука — это удовлетворение собственного интереса за государственный счет. Сейчас затраты на космос выглядит именно как пустая трата денег, причем за очень большой государственный счет. Я недавно слышал тезис Владимира Вольфовича Жириновского: «Зачем мы тратим деньги на космос, когда у нас много проблем на Земле?» А до этого, когда марсоход американский примарсианился, с такой же позицией выступила злая шведская девочка Гретта Тунберг. Эта позиция продаваема, тем более что наукой занимаются процента 2 населения, а деньги на нее идут колоссальные. Возникает непонимание. Поэтому нужна большая цель, которая будет понятна всему человечеству, а не только яйцеголовым, которым интересно изучать Марс, была ли там жизнь, была ли там вода, какое там биологическое строение. Это, безусловно, крайне интересно, но для очень небольшого количества людей.
Есть убеждение, что космос — это донор технологий, которые используются на Земле. Это заблуждение. На самом деле космос — реципиент технологий из других отраслей. Это самая интегральная отрасль. Она впитывала в себя достижения множества научных дисциплин и отраслей промышленности как никакая другая отрасль. Космос — это стержень развития страны. В этом его ценность.
У дедушки Ленина есть статья, в которой написано про основное звено цепи, ухватившись за которое, можно вытянуть всю цепь. Так вот перед космонавтикой как перед интегральной отраслью ставят прорывные задачи, а она распространяет их на всю промышленность и науку и вытягивает их за собой. В 50-60-х годах СССР развивал науку, технику, промышленность, экономику, социальную сферу во многом благодаря ракетно-космическому проекту Королева. Поэтому он имеет гораздо более важное значение для страны, чем даже полет Гагарина. С точки зрения промышленности и науки Светского Союза главная заслуга Королева в том, что вытянул страну на другой уровень.
Сейчас у нас есть возможность сделать это еще раз. Но перед нами стоят другие вызовы — это компактные мощные источники энергии, биология, что является основой экономики. Не случайно биологию все называют наукой будущего. Занимаясь лунным и марсианском проектами, можно развивать самые современные и нужные технологии.
«Чтобы отправить людей на Марс, они должны долететь. В нынешней ситуации решить такую задачу нереально»
— Вы, кстати, верите, что в ближайшие 15 лет Маск отправит людей на Марс, как обещает? Ведь несмотря ни на что, он с завидным упорством реализует свои планы.
— Нет, не верю. Чтобы отправить людей на Марс, они должны долететь. В нынешней ситуации решить такую задачу нереально. Маск может, наверное, создать космический корабль, который долетит до Марса и что-то там сделает, но колонию создать невозможно. Люди должны не только долететь, они должны там жить, питаться. Поэтому нужны источники энергии, надо решить задачу с биологией, о чем мы уже говорили. А такие проекты под силу только государству.
— А космический туризм, о котором мечтал Королев, станет чем-то обыденным? По прогнозам специалистов, скоро он будет развиваться семимильными шагами.
— Космический туризм — это просто пиар, он мало что даст для развития космонавтики. Никакого отношения к тому, что мы с вами обсуждаем, космический туризм не имеет. Хотя, конечно, это привлечение внимания к космосу очень богатых людей. Сейчас только у них есть возможность слетать в космос в качестве туриста.
Я считаю, надо ставить большую космическую задачу для всего человечества. Вот Маск пытается это делать. Но ему на самом деле мало кто помогает. У него много поклонников, но мало помощников.
— Кроме компании SpaceX, на рынок приходит все больше частных компаний. Их уже более 500.
— Я бы инвестиционный хайп отличал от реальности. Огромное количество компаний появилось из-за того, что внимание инвесторов привлечено благодаря феномену Маска. На мой взгляд, они инвестируют в космос зачастую необоснованно. Но это их проблемы, они зарабатывают на другом. Пока такого же уровня компаний, как у Маска, в частной космонавтике я не вижу. Безусловно, есть лидеры мирового уровня. Например, в космическая связи первого поколения. Вот Безос [Джефф Безос, основатель компании Amazon. - прим. ред.], активно работает.
— Так какое будущее у космонавтики, если в разных странах все, кроме Маска, топчутся на месте?
— Многое зависит от политической воли. Если от разговоров о технологических и научных прорывов перейдут к реальному поиску идей, с помощью которых может совершить рывок, то в космонавтике большое будущее. Если мы будем совершать рывки в чем-то другом, то будущего нет.
В мировом космосе все зависит от человечества в целом. Пока ему космос не нужен, его больше прельщают простые идеи злой шведской девочки Греты Тунберг. Безусловно, то, что она предлагает, надо делать, экология — серьезная проблема. Но у человечества гораздо больше проблем, чем экология и климат. Это маленькая палочка в огромной пирамидке, в которой множество задач, они комплексные и связаны между собой. Космос мог бы их решить.
И я был бы очень воодушевлен, если бы не злая шведская девочка, а Илон Маск выступил в ООН. То, что он делает, на порядки важнее для человечества, чем-то, что делает Грета Тунберг. Но его почему-то не приглашают. Это странно. Или недавно была история, когда Маск вызвал Путина в Сlubhouse поговорить. Я был горячим поклонником этой идеи, даже предполагал, что Маск хочет обсудить с Путиным то, о чем мы с вами говорим.
— Но Путин захотел поговорить с Байденом.
— О чем с Байденом говорить? Он без шпаргалки не умеет. Путину надо не с Байденом говорить, а с Маском. Обсудить проблемы космонавтики с Маском — это была бы тема. И повод хороший — 60 лет полету Гагарина.
— Кстати, недавно Маск запустил в космос кабриолет Tesla с манекеном в скафандре такого же дизайна, что был у Гагарина. Хороший пиар в том числе советской космонавтики, к которой Маск относится уважительно.
— Маск, я уверен, с огромным уважением относится к родоначальникам мировой космонавтики. В данном случае не надо использовать слово «советская». У космонавтики два отца-основателя — фон Браун и Королев. Эти люди стояли во главе двух могучих школ. Понятно, что были сотни выдающихся людей, но эпоха олицетворяется с ними. И, конечно, с Юрием Гагариным, первым космонавтом Земли. И Маск демонстрирует к ним глубочайшее уважение. Он вообще позитивный человек, ни разу гадость ни про кого не сказал. В отличие от нашего руководителя Роскосмоса, который везде старается найти негатив, называет Маска то пиарщиком, то демпингистом, то в работе на Пентагон обвиняет, по всякому его обзывает. Маск все это слушает и отвечает доброжелательно.
Да, он много занимается пиаром. Но не личным. Вот руководитель Роскосмоса в основном пиарит самого себя. А Маск находится на острие космонавтики всего человечества, пытается двигать идеи космоса, зовет куда-то вперед.
У любого движения должен быть лидер. В мировой космонавтике сейчас он есть — это Илон Маск. Он это доказал. Маск действительно творец, но ему нужно поддержка. Даже не инвесторов, а на уровне государств. Пусть Маск возглавит общий проект человечества по освоению Луны. Пусть ему дадут такое поручение Байден, Си и Путин — Маск вполне достоин. Тогда можно поменять вектор развития цивилизации.
«Если сегодня у нас герои Бузова, Моргенштерн и Собчак, о каких космонавтах можно говорить?»
— Американцы не только демонстрируют технические достижения, но и делают впечатляющие заявления на уровне смыслов. Увы, в России космонавтика давно не пользуются былой популярностью, а ее популяризацией занимаются в основном отдельные энтузиасты.
— Отношение к космонавтике изменилось не только в России. Эта проблема существует во всем мире. Может быть, в Штатах феномен Маска вернул интерес людей к космосу и к инженерным специальностям, на это была нацелена и американская государственная политика. Время другое, люди поглощены потреблением. Молодежь движется за кумирами. А кумиры сегодня кто? Шоу-бизнес, блогеры, тик-токеры. Человек, уткнувшийся в свой смартфон, не способен смотреть на звезды.
Надо полностью менять парадигму государственной политики. Что мы хотим? Воспитать будущих потребителей или будущих инженеров? Вот 50-60-х годах в СССР делали ставку на физиков, лириков. Вспомните фильмы «Девять дней одного года», «Укрощение огня». В 30-х годах государство поддерживало авиацию, снимались фильмы о перелетах, летчики становились первыми Героями Советского Союза. В результате молодежь пошла в авиацию.
А кто у нас герои сейчас? Богатые люди, которые сорят на публику деньгами. И государство их фактически поддерживает, потому что их постоянно показывают на всех информационных площадках. Если сегодня у нас герои Бузова, Моргенштерн и Собчак, о каких космонавтах можно говорить? Да, руководители государства говорят правильные вещи. Но говорят они почему-то одно, а делают другое.
— А почему сегодня даже образ первого космонавта Земли, чья улыбка была известна всему миру, не раскручен так, как он того заслуживает? Хотя, в майках с портретом, например, Че Гевары ходит полмира.
— Это вопрос к руководителю Роскосмоса. Предыдущие руководители гокорпорации это понимали и мыслили в правильном направлении. Например, к 55-летию полета Юрия Гагарина, когда Роскосмос возглавлял Игорь Комаров, в московском метро пустили специальный поезд. Экспозиции вагонов рассказывали о достижениях отечественной космонавтики, были лозунги «Подними голову». Но их смыли.
Наш народ в XX-м веке сделал два неоценимых вклада в человечество. Победа в Великой Отечественной войне — это боевой подвиг всего народа: и тех, кто воевал, и тех, кто был в тылу, и тех, кто руководил. И второе — это прорыв в космос и полет Гагарина. Это два столпа нашего государства. Сейчас мы опираемся только на патриотизм, который строится вокруг победы в Великой Отечественной войне, это видно по всему. А опираться надо на две ноги. Научно-технологический прорыв, который сделал наш народ и олицетворением чего является Юрий Алексеевич Гагарин, не менее важен для человечества, чем наша роль во Второй Мировой войне.